прячутся люди, – повестил Добрыня, вслушиваясь в птичьи звоны.
В обители тоже искали убежища смерды из окрестных сел. С потухшими взглядами они бродили по двору, сидели под тыном, бабы и девки, сбившись в круг, не то пели тягуче, не то выли. Два чернеца обходили всех с мешками, совали каждому в руки кусок хлеба.
– Целы-здоровы, братия? – зычно вопросил Душило. На его голос отовсюду – из келий, амбаров, мыльни и хлебни – повысовывались иноки.
– Молитвами брата Нестора живы и целы, боярин, – ответили ему с поклоном. – Если б не он, шли бы мы сейчас с веревкой на шее в степи незнаемые, к сыроядцам поганым.
– А где ж сам он?
– Да в келейке своей, над пергаменом корпеет.
Душило попросил показать ему келью книжника, но, сделав два шага, вдруг сел на землю.
– Не могу. Вытащите из меня, братия, клятую железку. Да меду бы испить.
Пока спешно призванный монах-лечец занимался раной боярина, Олекса погулял по двору, полюбовался узорной храминой. Потом остановил чернеца, самого благообразного с виду.
– Отче, нам бы крещение принять.
– А много вас? – осведомился инок.
Попович взглядом показал на Добрыню, занятого конем.
– Много, – согласился монах. – По силушке десятерых стоит?
– Со мной – трех дюжин.
– Покрестим, – обещал чернец.
От келий к дружиннику, скрипящему зубами, скорым шагом приблизился невысокий монах с гладко зачесанными назад волосами. Руки у него были перепачканы чернилами.
– Душило! Ты ранен?
Лечец щипцами вытянул наконечник стрелы и бросил в подставленную ладонь боярина.
– Несколько лишних дырок в решете, – пожал плечами Душило. – О твоих подвигах я также наслышан, Нестор. С князем в пути повстречался. С досадой он о тебе отзывался.
– Ничего, перемелется его досада, мука для хлеба будет, – благодушно молвил чернец.
– А я ведь за тобой приехал, Нестор. Собирайся в Переяславль.
– Что мне делать в Переяславле? – опешил книжник.
– Пергамен марать, что ж еще. Не веретеном же трясти.
– Не поеду.
– Янь Вышатич прислал мне грамоту, чтоб я тебя любым средством отсюда выволок. Хоть связанным и в мешке.
– Да какой же я после этого монах? – сердито воскликнул Нестор. – Туда и сюда все время разъезжать – это уж не монах, а бродячее недоумение!
Лечец наложил на рану повязку с целебной мазью. Душило поднялся с земли, потопал ногами. Принял от послушника жбан меда и весь опрокинул в себя.
– Это какой Янь Вышатич? – спросил Олекса, подходя ближе. – Не тот ли, что некогда посрамил мятежных волхвов в Ростовской земле? Да разве он жив еще?
Книжник и боярин дружно повернули к нему головы.
– С чего бы ему помереть? Янь Вышатич крепко скроен. В Киеве тысяцким служит.
– Я думал, – возбужденно произнес попович, – в летописец живым не попадают. В летописце же о нем писано! «Временник, иначе летописание князей