ь же, почти на самой границе человеческого мира, лес победил далеко и надолго. На небольшой полянке, образовавшейся не столько из-за недосмотра леса, сколько из-за чрезмерно разросшихся гигантских стволов, затеняющих солнце щуплому подлеску, что-то назревало. Сочная листва мелко трепетала на ветру. Гигантские стволы словно сотрясала дрожь предвкушения – предвкушения грядущего СОБЫТИЯ.
И вот долгожданное событие свершилось: из лесной чащи одна за другой стали выскальзывать одинокие тени. Одна, вторая, третья… на шестой бег теней прервался. Совершенно бесшумные, трое из них скользнули к гигантским стволам, замерли возле них, словно прислушиваясь к древней мудрости леса. И вдруг… Тени перестали быть тенями, они превратились в обычных людей – грязно-зелёные капюшоны обнажили черноволосые головы, а руки синхронно спустили штаны. Так к многочисленным меткам хищников на вековом дереве добавилась ещё одна, на этот раз от другого хозяина леса – человеческого пограничника.
Спустя пару десятков ударов сердца мужчины заправились; прыжками, которым позавидовал бы профессиональный спортсмен, они взметнулись вверх, стремясь ухватиться за самые нижние ветви деревьев. И в следующее мгновение растворились в древесной кроне.
Оставшаяся на земле тройка всё это время производила странные манипуляции с окружающим кустарником. Прежде всего, каждый сорвал по раскидистой ветке. Затем на эти древесные лапки каждый плеснул какой-то мутно-зелёной жидкости из поясных фляжек. И, пока первая тройка занималась своим, безусловно важным, делом, вторая тройка стала активно топтаться по поляне, то и дело окропляя землю и зелень вокруг жидкостью с разлапистых веток. Но вот и эти люди замерли, словно прислушиваясь. Похоже, они что-то услышали, потому что синхронно побросали свои орудия труда и бесшумно нырнули в лесные заросли – аккурат напротив того места, оттуда выскочили пятью минутами ранее.
Следом за первой группой теней из зарослей возникли ещё две тени. На поляне сразу стало тесно: настолько новые гости были велики. Даже деревья перестали казаться исполинами – так, обычные, ничем не приметные деревца. Новым теням не пришлось бы и разоблачаться для отправления своих потребностей: если не считать набедренных повязок, да обилия татуировок, они были совершенно наги. Маскироваться им также было без надобности, ибо кожа у них отливала естественной зеленью.
Один из вновь прибывших согнулся в три погибели, словно старался лицом коснуться земли. В таком положении он и перемещался, изучая каждый метр поляны. Второй стал принюхиваться. Втянул воздух раз, другой… и громко чихнул. Попытался ещё раз, и чих с неизбежностью повторился. Тогда второй что-то зарычал; любой знаток орочьего языка смог бы определить в утробном звуке отчётливые интонации орочьих матюков. Зеленокожие обменялись хрюкающими звуками. Второй подошёл к облюбованному одним из людей дереву, обнюхал его кору. Провёл по ней пальцем, принюхался… И зычно сплюнул на землю, огласив поляну ещё одной порцией утробных звуков. Первый заухал филином – всё тот же знаток отметил бы в этих звуках орочий смех. Впрочем, смех быстро оборвался, стоило второму сорвать с плеча двуручный меч. Огромный, в полтора человеческих роста, весь иссечённый бороздами, с лёгким загибом клинка – он внушал подлинный страх. Даже товарищ орка впечатлился, смех застрял у него в глотке. Вместо очередной порции смеха следопыт что-то примирительно прохрюкал зеленокожему товарищу. Второй сплюнул вновь, развернулся спиной к первому и стремглав метнулся в лес – аккурат туда, где скрылась троица худосочных человеческих теней. Поразительно, но единственным звуком, который издал при этом орк, был звук зачехляемого клинка: зеленокожий перемещался по лесу совершенно бесшумно.
Следопыт тем временем продолжал изучать поляну. Людишки умудрились настолько профессионально запутать следы, что ему никак не удавалось установить, в каком же направлении исчезла оставшаяся троица. Орк вновь и вновь возвращался к облитым человеческими нечистотами стволам, и вновь и вновь отходил от них несолоно хлебавши. Вдруг со стороны, куда убежал второй орк, послышалось конское ржание. Следопыт насторожился, вскинул голову от земли; по привычке попытался втянуть воздух, но только в раздражении сплюнул. Когда вслед за ржанием ветер донёс до слуха зеленокожего странный хлопок, а следом истошный крик человека, следопыт весь обратился в слух. Его огромные уши подобно паре локаторов ловили любые звуковые колебания – они даже повернулись в сторону источника новых звуков.
Люди на деревьях словно этого и ждали. Один из них бесшумно отделился от ствола и ушёл в прыжок. Орк очень удобно встал – прямо под деревом с человеком – и человек не преминул этим воспользоваться. В полёте охотник извернулся так, что его длинный трёхгранный стилет по рукоять вошёл зеленокожему в шею. Здоровяк поразительно шустро для своих габаритов развернулся к новой угрозе. Но остальные люди не дремали. Кто-то просчитал феноменальную реакцию зеленокожего, и тому в глаз прилетел короткий арбалетный болт. Охотник бил с упреждением; он будто предвидел будущее на доли секунды вперёд. Зелёная туша в последний раз рыкнула и кулем осела на землю: точного попадания в глаз не мог пережить даже орк, с его запредельной регенерацией. Прочнейшая кость черепа сыграла с зеленокожим плохую