align="center">
VII
Я проснулась от лёгкого покачивания. Проводница с улыбкой будила меня, и, судя по смеху в глазах остальных спутниц, уже не одну минуту. Она с интересом поглядывала на «Лолиту», которая лежала возле моей подушки.
– Через двадцать минут Париж! – загадочно и радостно объявила мне проводница.
Я спросонья подумала о том, что еду в Париж без очевидной причины. Я уезжала из России, а не ехала в Париж, в отличие от главной героини мультфильма «Анастасия». В голове зазвучала мелодия вальса, но его тут же прервал разговор проводницы с моими соседками. За почти двое суток я так и не узнала, зачем они едут в тот же самый город. Хотя я была твёрдо уверена в том, что едут они затем, чтобы тратить деньги. Для этого Париж был просто идеален. И если бы не случайно свалившаяся квартира и спонсорство Мишеля, то моё пребывание в Париже с первых же дней превратилось бы в коллекционирование пачек счетов, на которые у меня, конечно же, не было бы ни копейки. Помню, как в гостях у подруги мамы на юге Франции я созерцала шкаф, доверху забитый какими-то папками, на корешках которых коротко было описано содержимое. И всё это были счета и квитанции за квартиру, телефон, какие-то налоги. Потрясающее зрелище, свидетельствовавшее лишь о том, что Франция была отчаянной бюрократкой.
Я сползла с верхней полки, сразу прихватив и рюкзак, в который предварительно сунула «Лолиту». Похоже, мне теперь долго придётся жить с этой «подругой». Заскочив в уборную, я наспех умылась, слегка намочила волосы, растрёпанные, словно всю ночь я участвовала в боях подушками. Уже в купе я расчесалась, периодически задевая расчёской свои лопатки, чтобы не толкнуть локтем вытаскивающих чемоданы спутниц. Они уже всё обсудили, подружились и, быть может, даже договорились вместе попить кофе где-нибудь на открытой террасе. А я как была, так и осталась одна. Зато у меня в телефоне был записан адрес фиктивно моей квартиры. В Париже. Я улыбнулась. Это был не единственный козырь. Я была франкоговорящей. А для любого француза это ценнее, чем владеть картиной из Лувра.
Я вышла из поезда. Показалось, что кто-то выкрутил ручку солнечного света на максимум, всё было почти белым. Меня всегда сопровождало это ощущение, когда я ступала на парижскую мостовую.
Как только я вынырнула из потока пассажиров, покидающих поезд, я растворилась в самом прекрасном языке планеты. Он звучал, нет – пел со всех сторон. И только надпись «Старбакс», словно транслирующая запах кофе за несколько метров, заставила меня скривиться. Я поняла, что скоро заражусь французским снобизмом. И тут же меня поглотило чувство свободы. Я могла думать абсолютно всё, что хотела. Не потому, что в России надо мной довлели какие-то общественные запреты, а потому, что я привыкла, что за меня думали мама и Мишель. Зачем нарочно выбирать идти через джунгли? Я плыла по течению реки, берега которой всегда были чётко очерчены для меня.
Подойдя к справочному бюро,