Даже глаза у меня были совершенно непонятного цвета. Не серые, не зелёные, не голубые, а как-то всё вместе. К носу у меня не было претензий. По крайней мере, он никогда не становился объектом чьих-либо насмешек. А вот что я действительно любила в себе – это цвет лица. У меня всегда была очень чувствительная кожа, которая легко сгорала на солнце и реагировала на любые недосыпы, но при «бережном обращении» она была просто идеальной. Ни одной родинки на лице, никаких подростковых подвохов, которые нужно было бы замазывать. Интересно, какой стала Алиса Льюиса Кэрролла, когда она выросла? Осталась ли она такой же милой, или каждый день, подходя к зеркалу, как я сейчас, она надеялась, что из Зазеркалья выйдет более красивая девушка и пригласит её в Страну Чудес?
Мои мысли снова унеслись в не столь далёкое прошлое, в тот день, когда мы с Мишелем вместе ходили по магазинам, выбирая мне наряды на это исчезающее лето. Я с важным видом уходила в примерочную с цветным ворохом, а Мишель ждал меня в кресле, читая новости на смартфоне. Когда я появлялась, он поднимал глаза и улыбался. Я делала вид, что обижаюсь, что он мне совсем не помогает, как это делала мама. Но это было неправдой. Все его улыбки я знала наизусть. Едва промелькнувшая обозначала сдержанный смех, поджатая губа была знаком того, что он очень сомневался в моём выборе, улыбка с наклоном головы влево говорила о том, что я выглядела «ничего», и, наконец, если лёгкую улыбку затмевал яркий пристальный взгляд, я понимала, что я королева.
Одно платье я купила, не показывая ему. Я мечтала, что надену его на годовщину их свадьбы в сентябре и буду красивее мамы. Я положила его на дно чемодана: в самом деле, не оставлять же это сокровище дома.
Когда живёшь бок о бок с любимым человеком, необходимость всерьёз задумываться над своей внешностью отпадает сама собой. Любовь к Мишелю спасла меня от кучи комплексов, которые одноклассницы собирали из года в год, пытаясь вызвать интерес у сверстников, в лучшем случае старшеклассников, для которых вся романтика заключалась в ехидном хохоте за спиной. Я вообще удивлялась, откуда потом берутся мужчины. В какой-то момент обладатели этих совершенно ничего не выражающих глаз вдруг прозревали и начинали видеть всю ту красоту, которой они были окружены. Самое страшное, что даже если это и происходило в школьные годы, то объекту внимания доставалось так, что не позавидуешь. У меня было достаточно времени, чтобы, наблюдая судьбу мамы, вывести для себя одну простую истину: мужчины делятся на тех, кто предаёт, и тех, кто спасает. В школе мужчин не было вовсе. Были только мальчишки, а разбираться в этом подвиде мне не представлялось интересным.
Как бы я ни выглядела, что бы я ни носила дома или в школе, Мишель всегда ждал меня, в его отношении ничего не менялось, мы говорили обо всём на свете, и даже мои капризы, которые я порой не могла обойти, останавливались силой, которая исходила от него без всяких слов. Он просто давал мне возможность выплеснуть