виднее, чего творить, – подал голос Родька. – Он ведьмак и в своем праве.
– Да это понятно, – грустно произнес Вавила Силыч. – Только вот не хочу я про вас думать, как про тех, кого надо из этих стен выжить любой ценой, чтобы остальным жильцам беды не было.
– Да не собираюсь я мутировать в Черного Властелина, – положил я ладонь на крепкое, словно из дерева выточенное плечо подъездного, который, поникнув, скукожился на табуретке. – Даже мыслей таких нет. Просто хочу попробовать, получится у меня эту пакость вызвать или нет? Ну и кое-кому за свою челюсть отомстить. Знаете как она у меня ныла? Если бы не таблетка… Да и завтра, небось, мне мало не покажется. Разве что потом еще зелье для нее сварить?
– Челюсть – это ладно, – Вавила Силыч привстал, припечатал свои длиннопалые руки к моему лицу и резко дунул мне в нос. – Вот и все. И не болит больше. Может – ну ее, «сонливицу»?
Особой разницы в состоянии я не ощутил, «кетанол», как я и говорил, действовал по полной, но при этом у меня появилась уверенность, что да, боли больше не будет.
О как. Он, оказывается, и так может?
– Вавила Силыч, спасибо, – поблагодарил я подъездного. – Прямо не ожидал. Но мару все одно вызову, уж не обессудь. Правда – просто интересно. Но при этом обещаю, что больше таким здесь заниматься не буду. И не здесь – тоже.
– Сомнительный интерес, – проворчал подъездный. – Тут останусь, присмотрю за вами. Неровен час, еще какую гадость сюда подманите сдуру, так я ее хоть почую, сделать чего успею.
Надо же, не думал, что он так на мои забавы отреагирует. Любопытно, а что по этому поводу Нифонтов сказал бы? И не узнает ли он часом о моих экспериментах?
Впрочем – если узнает, тогда и говорить с ним будем. А если нет – так и ладно.
Пока Родька готовил горелку, начищал плошку и пестик, я сначала открыл книгу на нужной странице, а после пошел в комнату, где взял один из своих старых телефонов и вставил в него «симку», которая, хвала небесам, к нему подошла. Просто телефон был сильно не новый, аж кнопочный. Но выбор у меня, увы, был невелик. Имелась одна модель поприличнее, но ее окончательно присвоил себе Родька и теперь с ней не расставался. Очень ему нравилось с ней играться. Можно было бы отнять, но это будет такая драма, такая трагедия… «Великолепный век» отдыхает.
Ну нафиг, короче.
Аппарат покурлыкал и сообщил мне, что есть несколько непрочитанных сообщений, которые, предсказуемо, оказались от Ряжской. Я их даже читать не стал. Чего там может быть нового?
– Хозяин, – окликнул меня слуга с кухни. – Все готово. Давай, говори, какие ингредиенты для дела нужны? Я читать не умею. Да и нельзя мне в книгу лезть, ты знаешь.
– Ага, – я положил телефон на шкаф, прихватил кое-что из кармана пиджака, который так до сих пор и валялся на диване, а после поспешил к нему. – Молодца. Значит, так, сначала измельчи меру тысячелистника, потом добавь к нему тополиный бальзам, десять капель.
– Десять капель, – повторил Родька. – Ага, что дальше?
– Дальше, –