Рослый мощный игрок под номером 6 посмотрел на магистра бесцветным тяжелым взглядом равнодушно-серых глаз. Не было в этом взгляде ни тоски, ни радости, но он был осмысленным. Мысль можно было считать так: держите меня в зверинце, держите за животное; но я не животное, я обладающее разумом живое существо; и если пока вы управляете частью меня, то вскоре я не буду вам подчиняться, так как у меня будет своя воля. Магистр глядел на андроида с тревожным жгучим интересом; тот же, как казалось, готов скривить улыбку презрения. Но он просто отвел взгляд, подхватил мяч, подбросил и мощным ударом послал его в поле, туда, где, перемещаясь, работали с мячами остальные.
Магистр не отрываясь наблюдал за тренировкой андроидов. Было что-то жуткое и завораживающее в том, как они двигались, как разговаривали, как били по воротам. Это был некий новый, неожиданный, ни с чем не сравнимый магнетизм, природу которого и объяснить-то было трудно.
Разговор с представителями центра и двумя ведущими сотрудниками научного блока состоялся в овальном офисе на минус 12-м этаже. Помещение было оборудовано устройствами, позволявшими воспроизводить сложные голограммы большого размера. Здесь можно было увидеть в объеме как модели отдельных планетных систем и звезд, так и галактики, и даже развернутую модель всей ближней Вселенной.
Разговор начал поджидавший магистра вместе с философом и психологом Джеральдом Хайслером сам руководитель Центра доктор Джессен Балнемур:
– Мы так поняли, господин магистр, что цель вашего визита – пообщаться с андроидами непосредственно. Не могли бы вы пояснить, чем вызвана такая просьба?
– Видите ли, мистер Балнемур, в ряде лож возникли опасения, что программа может сорваться, – отвечал магистр. – Мы не почувствовали надежности в проекте. Слишком много возможностей для непредсказуемых проявлений. Потому мне хотелось бы познакомиться с этими существами, попробовать понять, что у них за психология. Возможно, мы сможем, как маги, быть полезными вам. Может быть, понадобится внести какие-то коррективы в программы. Мы, помнится, говорили об этом тогда, сразу же после матча. Но мне надо было обдумать виденное. Сейчас некоторые вещи я представляю яснее.
– Мы помним, что вас не устроила некоторая психологическая скованность наших игроков.
– Да, именно. Мы все заинтересованы в том, чтобы не возникло подозрений, что игроки не вполне люди.
– Разумеется. Мы на самом деле не придали должного значения отдельным аспектам поведения. Например, такой программе, как юмор. Мы поняли, что они должны смеяться. Хохмить, шутить. Это наилучшие проявления жизненности, как вы говорите.
– Верно. Вы внесли эту программу?
– Она в стадии проработки. Саму программу сделали быстро. Мы синтезировали наиболее типовые ситуации с шутками, алгоритмы возникновения смеха. Версия старика Гоббса подтвердилась: в основном люди смеются при виде своего превосходства над другими.
– Здесь этого не