Г. Попов и Ю. Лужков: «Б. Ельцин, отбросивший всех других претендентов, назначил Е. Гайдара, которого абсолютно не знал, только по усиленному навязыванию США, обещавшими в этом случае оказать России многомиллиардную финансовую помощь»18.
А. Илларионов (в то время первый заместитель директора Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ) считает, что Е. Гайдар обошел Г. Явлинского потому, что Б. Ельцин не согласился c вполне разумным условием последнего сохранить экономический договор между постсоветскими государствами. «Предложение Явлинского об экономическом договоре республик показалось Ельцину подозрительным, поскольку воспринималось им в качестве шанса Горбачёва сохранить на месте СССР “мягкую конфедерацию” под вывеской Союза Суверенных Государств (ССГ). Тем более что по инициативе Назарбаева 1 октября 1991 г. в Алма-Ате были начаты переговоры руководителей 13 союзных республик о создании экономического сообщества. Сохранение Межреспубликанского союза в какой бы то ни было форме означало вероятность сохранения Горбачёва в качестве значимой политической фигуры и, следовательно, неизбежный раздел власти с ним. На это Ельцин, естественно, пойти не мог» [11, c. 160]. В этой ситуации Е. Гайдар оказался более покладистым, он не стал выдвигать такого условия. Возможно, его сговорчивость объясняется еще и разницей статусов: Г. Явлинский в отличие от Е. Гайдара был авторитетной общественной фигурой. Так или иначе, но российское руководство предпочло пойти на разрыв хозяйственных связей, на отторжение республик от России. Б. Ельцину нужна была полная власть. Даже ценой разрушения исторически сложившегося общего экономического пространства. И здесь Е. Гайдар пригодился: он был одним из наиболее активных участников подготовки Беловежского соглашения. Сегодня, 23 года спустя, российское руководство пытается исправить содеянное и создать некое подобие экономического союза, но теперь это – неизмеримо более трудная задача. А. Илларионов подчеркивает приоритеты исторического решения: «Выбор реформаторской команды определило не содержание программы реформирования, а лояльность ее руководителя политическому курсу Б. Ельцина» [11, c. 162]. Подобный критерий выбора характеризует и первого президента России, и его премьер-министра как, безусловно, отрицательных персонажей в истории Российского государства.
К этому можно добавить и историческую аналогию. И. Сталин, как впоследствии и Н. Хрущёв, возвысили Трофима Лысенко только потому, что тот «и решительно, и смело, и ответственно» обещал быстрый результат в агрономии, чего, естественно, не мог позволить себе академик Николай Вавилов, потому что как подлинный ученый знал, что так не бывает. Этот эпизод, по существу, характеризует уровень профессиональной компетентности идеолога реформ: ведь Е. Гайдар обещал не просто быстрый, а чрезвычайно быстрый успех реформ – через полгода, т.е. к осени 1992 г., что дало тогда основание первому президенту РФ громогласно пообещать россиянам