Однако при всех своих претензиях на «самодержавие», киевский князь не присоединил к своей титулатуре императорский титул василевса-царя, что действительно могло бы свидетельствовать о настоящих имперских амбициях Владимира. Очевидно, пишет В.Я. Петрухин, на Руси осознавалась юридическая неправомерность претензий на царский титул русских князей, в отличие от болгарского царя Симеона, который имел право претендовать на титул василевса болгар и ромеев, поскольку был не только свойственником византийского императора (как и Владимир), но и царем в пределах самой империи. Русь лежала вне этих пределов – в «Скифии», – и официально претендовать на царский титул ее правители смогли лишь тогда, когда не только Византийское царство ушло в небытие, но и когда «безбожное царство» Орды оказалось под властью московских князей – при Иване Грозном. Кроме того, более древняя «родовая» княжеская традиция вместе с активизирующейся позицией городов (волостей) препятствовали воплощению «имперских» амбиций и византийского образца на Руси (12, с. 174–175).
Нераздельное владение всей землей («всей Русью») целым родом князей – коллективный сюзеренитет, изначальное отсутствие наследственных уделов – отчин (вотчин) приводило, как отмечает В.Я. Петрухин, к неразличению публичного (государственного) и частного права, и сама государственная власть воспринималась как «частное» (семейное, родовое) право. Но именно «родовой сюзеренитет» оказывался той системой власти, которая оставляла городам (в прошлом – племенным волостям) право выбора князя. И начиная с XI в. в летописях все чаще упоминаются горожане – киевляне, новгородцы и др., которые вмешиваются в княжеские усобицы, заявляя на вече о своем предпочтении того или иного князя, не связанного с его местом в родовой иерархии.
Точно так же и само «лествичное» перемещение князей с одного стола на другой, в той или иной мере характерное для всей истории Древней Руси, оставляло не меньше поводов для конфликтов, связанных с претензиями князей на больший или меньший по значению стол. С князьями должен был перемещаться и их двор – дружина. Оставшиеся же без князя дружинники, особенно старшая дружина, те мужи – бояре, которые уже успели обзавестись собственными дворами и селами, оставались если не в бесправном, то в угрожаемом положении. Их владельческие права были к началу XII в. защищены законом (Пространная Правда), но гарантом закона выступал опять-таки князь.
Оседание дружины, прежде всего боярства, в городах и селах, формирование вотчинной системы землевладения приводило к тому, что боярство было заинтересовано либо в прочной княжеской власти на местах (ее смена приводила к восстаниям и грабежам боярского имущества), либо, напротив, в полной зависимости князей от местных верхов, как это сложилось в Новгороде (12, с. 133–134, 136).
Система «родового сюзеренитета» открывала перед князьями Рюриковичами две возможности: восстановление целостности владения путем борьбы и уничтожения родичей или раздел