желаем.
Начальник управления НКВД по Петрозаводску – невысокий, плотный, с широким одутловатым лицом – остановился на пороге и, прислонившись плечом к косяку двери, приложил руку к козырьку фуражки.
– Как поживаешь, Анатолий Владимирович? – небольшие светлые глазки Пильзюка словно впились в Трохова. – Что-то мрачен с утра.
– Текучка замучила, Иван Степанович.
Трохов привстал и криво усмехнулся, приветствуя майора.
– Срываются сроки по восстановлению Беломорского аэродрома, – добавил он, кашлянув. – А Москва подгоняет. Надо всех мобилизовать.
– Да, дел много, верно.
Пильзюк плюхнулся на стул, сунув фуражку Трохову под нос. Вынув из кармана скомканный платок, протер лысину.
– Война-то к концу катится. Территорию очистили, Карельский фронт со дня на день расформируют. Надо приглядываться к людишкам, которые остаются. Немцы да финны агентуру повсюду понатыкали, так что востро ухо держи. Тут каждая недомолвка – беда. Как доверять, если человек правду скрывает?
Бесцветные глазки Пильзюка вдруг остановились, точно замерли, глазки сузились, как у хищника перед броском. Постукивая пальцами по столу, он молчал, неотрывно глядя на Трохова. Тот поежился.
– А что это ты, Иван Степанович, на меня так смотришь? – Трохов нервно переложил бумаги из одной папки в другую. – Словно обвиняешь в чем?
Он попробовал улыбнуться – как пошутил вроде, – но получилось натужно. Не до смеха тут уж, сердце замерло.
– Мне как будто скрывать нечего.
– Нечего?! – Пильзюк как-то недобро ухмыльнулся. – А какого черта ты от партии скрыл, что у тебя брат-близнец имеется? Это как понимать надо? И тоже Фрекенштейн? – Пильзюк наклонился к Трохову, дохнув на него вчерашним перегаром, смешанным с запахом дешевого гвоздичного одеколона.
– Брат-близнец?!
Трохов чуть не вылил на себя остатки чая из стакана.
– Это… это… Наговор! – Он взвизгнул неожиданно даже для самого себя. – Отродясь у меня брата не было.
– А это еще доказать надо, – на губах Пильзюка играла издевательская улыбочка. – Вот ты попробуй. А я посмотрю, как ты это делать будешь.
Майор резко встал, сдернул фуражку со стола, шагнул, направляясь к двери.
– Не, ну, ты погоди, погоди, Иван Степанович, ты так не уходи, – Трохов засеменил за ним, жалобно приговаривая. – Откуда взялось-то? Откуда? Кто оговорил?
– Анатолий Владимирович, к вам там…
Дверь распахнулась, на пороге появилась Пашка – секретарша – с широкой русой косой, выложенной венчиком вокруг головы, белой блузке и узкой полосатой юбке, обтягивающей широкие бедра.
– Пошла вон, – шикнул на нее Трохов.
– Ой, простите, – секретарша поспешно закрыла дверь, но Трохов успел заметить, как она обиженно поджала губы. И тут же поймал на себе насмешливый взгляд майора. Трохов смутился.