власти.
«В этом году умирают поэты…»
В этом году умирают поэты,
Толпами один за другим,
Их уносят, и долго витает
По комнатам горький дым.
Все написано. О большем не скажешь.
Гений вовремя ставит точку.
Умирает в столпотворении,
а живет всегда в одиночку.
Но слетаются к ложу смертному
те, кто прежде руки не касался.
Попросить на хлеб – было не у кого,
каждый другом теперь оказался.
И в юпитерах и фотовспышках
скорбно скучные морщатся лица.
Тем, кто созван на праздник,
умерший мог бы здорово удивиться.
«Год траура. Мерка ему …»
Год траура. Мерка ему —
лента в петлице.
Уходит из жизни друг —
приходят новые лица.
Убыло на Лицо —
прибавилось рыл ненавистных,
не дописал строфу —
засыпан потоком истовым
романов и мемуаров,
венками безликих фраз,
экстазом рукопожатий,
скорбью усталых глаз.
А прожил среди проклятий.
«Накормлена стая врагов…»
Накормлена стая врагов
черной кончиной,
от злобы – ни следа нет,
и зависть давно в забытьи.
Вот оно, благо смерти:
исчезли доносы и слухи,
исчезли бокалы с цикутой
и темных углов ножи.
Вот оно, благо смерти —
до полного истребленья
астральных мечей и кольев,
грехопадения дум.
Закончено все. Не нужно
убыточного сравненья,
извечного поля сражения,
все – суета и шум.
«Когда поэт догорает …»
Когда поэт догорает —
искрами тлеет талант,
эхо вдали замирает,
к звездам уходит атлант.
Тела тщедушны путы,
ему бы с олимпа – в обрыв,
но в очи песчинки – минуты
брызжут – галактики взрыв.
Уходит, назад не посмотрит,
имя надежды вдали
зовет, но на смертном одре
сгорают его корабли.
«Кошки тоже плачут…»
Кошки тоже плачут,
и хомячки.
люди ждут удачу,
стоптаны очки.
Смерть на самом деле —
прошлого скелет
нет дыханья в теле,
но остался свет —
пустота по форме
бывшего кис-кис,
нет, не призрак в доме -,
прошлого эскиз.
Даже в черством корме,
или – в двери стук —
пустота по форме
бывших глаз и рук.
«Гонят по праву сильного …»
Гонят по праву сильного —
автоматчики, БТРы,
гонят по праву правого:
– Не