грудь тоже – точно, как рысь подрала. Лоэн, отброшенная назад ударом, корчилась на полу у кровати и стонала.
– Боже мой! Это маньячка! – в голосе Роя слышалось сильное волнение. Все стояли ошеломлённые
В этот миг дальнейшая судьба Лоэн, казалось, была решена. Прибежал врач. Быстро окинув взглядом Роя, он, тем не менее, бросился к Лоэн. Её били судороги, изо рта у неё – не то кровь, не то пена. Потом её начало полоскать. Рвота не прекращалась минут десять, и, хотя «рвать» уже было нечем, спазмы продолжались. Она вряд ли заметила, что ей ввели ударную дозу снотворного и противорвотного. Она искусала себе губы…
В течение всей этой безобразной сцены мозг скапатора работал чётко. И в нём чётко прозвучало: «Ах ты тварь, и ты рыгаешь от меня, сука… Убью!».
Рой Мелли – очень привлекательный мужчина. Как от него можно рыгать?
…Скапатора мучил вопрос – кто постучал в дверь, когда, как ему казалось, он был близок к цели? Он пытался это выяснить косвенным опросом, но так и не нашёл стучавшего. Впрочем, это уже не имело значения, так как у него есть масса свидетелей того, что это она набросилась на него опять.
Снова Роя освидетельствовали на предмет «лёгких повреждений», взяли с него показания о том, что его вторично пытались задушить и ослепить. В том, что Лоэн – душевнобольная не сомневался уже никто. Однако заключение врачебной комиссии о том, что она полностью вменяема, тоже никто не мог отменить. Конечно же, говорил себе Рой, «я не собирался её насиловать». Он всего лишь хотел запугать, сломить её…
Сослуживцы, поголовно сочувствовавшие Рою, удивлялись, замечая на его лице победную ухмылку, но не придавали этому значения. Рой оказался в двойном выигрыше – и пострадавшим, и победителем. Вопрос о переводе подследственной в настоящую тюремную камеру решился сам собой. Под впечатлением всего этого он даже и думать забыл о том, что фактически совершил серьёзное должностное преступление, очень серьёзное. Но кто не рискует, тот недостоин власти – ведь так?
Однако никому и в голову не могло придти, что именно в этом заключается «экстраординарный поступок» Роя. К тому же сам он был склонен рассматривать это как психологическую войну против «дикой кошки». «Если бы она меня встретила так же, как за два часа до того, мне вновь бы пришлось отступить, – думал он, – и на деле пришлось бы ставить если и не точку, то очень длинное многоточие. А нет ничего хуже неопределённости». Он не испытывал страха или раскаяния. Вспоминая, он испытывал чуть ли не брезгливое удовольствие. Он опять себя немного «распускал», и не в силах противиться приливу крови, воображал, что было бы, если бы не какой-то идиот, начавший стучать в дверь. Огромные прекрасные глаза Лоэн, ослеплённые беспредельным ужасом, видел он в своей «порнографической» картинке, стоявшей перед внутренним взором. «Впрочем, нет, нет – об этом нельзя думать», – спохватывался он и старался отвлечь себя.
Всё обошлось как