даже цитировались письма Роя к матери. Рой иронизировал над своей популярностью на далёкой родине. У него рождалось хоть и мстительное, но приятное чувство: ведь он уехал оттуда, совершенно разочарованный обыденностью, склочным равнодушием к нему людей, знавших его с детства, но не понимавших, не ценивших…
Сегодня ему было, что написать матери. Он даже хотел спросить совета у неё по поводу Лоэн. Он сел у открытого окна за небольшой складной столик и начал выводить на мониторе: «Здравствуй, ненаглядная»…
Закурлыкал «интимный» телефон – его номер он давал только женщинам, а также мать имела привилегию по нему звонить, почему-то. «Ну вот, – подумал Рой, – легка на помине – наверное, мама». Он взял трубку.
– Рой, это я.
Это была не мать. Звонила Лега – девушка, с которой он был знаком уже месяца два, гораздо дольше, чем с другими.
Он решил, уже было, с нею порвать, так как она – ему показалось – «что-то от него хочет». Сегодня он собирался «погулять» в музыкальном клубе, и если повезёт, привести домой какую-нибудь «румянку». Так он называл молоденьких девушек, почти девочек, неопытных в любви. Ему нравилось любить их грубо, он вообще с ними не считался, они уходили от него с ощущением того, что их насиловали с их согласия. Он недолюбливал «опытных», называя их «мадоннами», они его – тоже, быстро теряли к нему интерес. Они требовали подхода и даже навязывали свой секс, чего Рой не терпел. В постели диктовать мог только он. В целом Рой казался женской половине – в процессе флирта – истинным мужчиной, от которого веяло уверенностью и лёгким пренебрежением, что иные дамы ценят больше сантиментов с комплиментами, поскольку добиться интереса такого мужчины считается признаком силы женского обаяния. И девушки шли к нему в постель – не то, чтобы косяком, но шли. Их наверняка где-то там любили нежные юноши, пишущие им стихи, а они уходили в ночь с Роем. Что тут поделаешь? Правда, все эти романы быстро заканчивались, с потерей всякого интереса – с обеих сторон. Рой считал, что это он меняет их, как перчатки. А они, наверное, что они. Неизвестно, впрочем, что считали «они», так как ни одна потом ему не перезванивала. И он – ни одной.
Лега не укладывалась во все его «категории», что раздражало Роя, он не любил явлений, которые не поддавались классификации. Лега бывала и безропотна, и строптива, и вместе им бывало хорошо. Правда при этом он должен был всё равно – хоть немножко, но «помогать» ей, «доводить». В конце концов, он решил «доконать» её, добиться над ней полного доминирования. Но тут Лега не поддалась, и он ушёл с «пощёчиной». И хотя он и решил, что с него хватит, но остался недоволен собой, с чувством не доведенного до конца дела. Это ощущение «лёгкой несостоятельности» не давало ему успокоиться и забыть Легу. Но он решил про себя: «Не зацикливайся». Он старался её забыть. Но она позвонила…
– Ты всё ещё сердишься на меня?