за ним, и своей рукой ощущает его руку – тяжёлую, огрубевшую, но пропитанную такой нежностью к ней и таким горем за неё. Потом она вдруг понимает, куда они идут, освобождает свою руку, ускоряет шаг, потом бежит, бежит, не чувствуя ног, и – останавливается. Перед ней Джеральд, у него землистое лицо, сильно постаревшее, волосы полуседые. Он сидит на корточках, на краю братской могилы, которую только что вырыли. На другой стороне ямы – куча сырой, тяжёлой глины, в ней торчат старые, ржавые лопаты – одна прямо, другая почти лежит. Пахнет холодной землёй, пасмурно, осеннее небо, разбухшее от серых, посторонних всему облаков. «Они уже там», – говорит Джеральд, и показывает глазами в могилу. Лоэн глядит туда и видит три тела, завёрнутые в саваны – как пеленают детей – по местному обычаю, только ступни торчат в погребальных мокасинах, а на них глина – как будто сами они пришли и легли сюда, и головы в обрамлении чёрных волос. Один из них Уано, молодой вождь, внук старого Ику, его лицо строго и красиво, тонкий нос устремлён в небо, лицо чистое, смуглое – не как у покойника. «Какой он молодой по сравнению с Джеральдом», – думает Лоэн… «Быстро же он умер», – почему-то говорит она… «Джеральд, – она жалобно просит, – пойдём отсюда». «Нет, – отвечает он, и лицо его становится суровей, – моё место здесь». И он показывает в сторону открытой могилы, глядя ей прямо в глаза. «А ты – жена скапатора», – каждое его слово легло на мозг чистым, почти осязаемым рисунком…
Кожа её вмиг покрылась колющей сеткой. Она почувствовала, что у неё за спиной уже не старый Ику – её ангел-хранитель, а кто-то другой… Всё у неё вдруг стало мягким и тяжёлым, как мокрая вата, она покрылась липким потом, словно её окунули в прохладное глицериновое масло, она обернулась… «О-о!» – вырвался из неё болезненный стон, – за её спиной стоял ОН – огромный, с самодовольной ухмылкой, холодными, как глина из вырытой могилы, глазами… Сердце вдруг превратилось в камень, и застряло у неё в груди.
– Не-е-е-е-е-ет!! Не-е-е-е-е-ет!!!
Крик, начинённый смертью, как взрывчаткой, вопреки всему разорвался в воздухе, вокруг неё, оглушил её самое, всё вдруг закричало её голосом, а она едва шевелила посиневшими губами…
Лоэн проснулась от собственного крика, простыни прилипли к её телу, короткое лёгкое зелёное платье, в котором её приволокли сюда и в котором она спала, было насквозь мокрое… В глаза ударил яркий свет… Она уже открыла глаза, но ещё кричала, пока, наконец, не поняла, что это кричит она. В камере были люди.
– Что с вами? Что с вами?
– Нет, нет, – едва лепетала Лоэн, – она всё ещё по инерции не могла выговаривать другие слова. Зубы её стучали. Наконец, она выговорила неслушающимися губами:
– М-мне… при-снилось. Пр-о-стите меня…
Она смотрела на них затравлено.
– Она пришла в себя! – прозвучал чей-то громкий, торжествующий голос. – Ура! Все уходим. Необходимо