темноволосая девушка одних с ними лет, смуглолицая, с темными немного восточными глазами и широким ртом, всегда готовым улыбаться. Сафи говорила по-французски намного хуже Валери. И если Филипп и Валери еще старались говорить на французском даже между собой, чтобы привыкнуть и избавиться от акцента, то Сафи не утруждала себя, говорила с ними на своей тарабарщине, да и держалась она скорее как сестра, чем как служанка. Катрин терялась в догадках, пока Филипп не рассказал, что Сафи – внучка их воспитательницы – старой Майрут, и все они росли вместе.
Сафи расположилась в покоях Валери, заняв комнату для прислуги, и не подпускала к Валери никаких служанок. В свою комнатку она не позволяла никому входить, даже горничным. В свободное время вся троица либо сидела в гостиной Валери, либо седлали коней и уезжали куда-то в лес. Катрин и Жака они не звали, и Катрин приходилось довольствоваться только наблюдениями. Она стояла на сторожевой башне и смотрела, как три всадника скрываются за поворотом дороги. Надо было признать, что все они отлично держались в седле, особенно Валери, которая просто сливалась с лошадью в единое целое. С обозом прибыло три коня – прекрасный вороной жеребец Вельзевул, на котором мастерски ездила Валери, гнедая кобыла Сафи и серый в яблоках конь Филиппа.
–Их становится все больше и больше. Скоро наши кузены и их родственники и слуги заполонят весь замок, – как-то сказал Жак, когда вся троица отправилась на прогулку.
Они ушли, и сразу стало тихо. Катрин сидела за вышиванием около окна, иногда поглядывая, не надумают ли кузены вернуться.
–Будем надеяться, что больше никто не приедет, – улыбнулась Катрин, – да больше и некому, весь обоз прибыл. Кстати, кузина привезла огромное количество платьев. И все они либо черного, либо зеленого цвета. Хотя нет, я видела еще что-то серебристое. Но, возможно, мне показалось. Я никогда не видела такого огромного количества одежды, да еще и совершенно одинаковой.
Жак пожал плечами.
–Обоз-то прибыл, но вдруг друзья, родня или слуги решат навестить их в нашем замке? Или поселиться даже временно рядом с ними. Мы и отказать не можем, и видеть больше никого не хотим.
–Даже не знаю, что тебе сказать, – Катрин встала и отложила вышивание, – ты же их почти не видишь. Либо тебя нет дома, либо их.
–Но я хочу отдыхать у себя дома. А не развлекать гостей каждый раз, как возвращаюсь домой. Я хочу спокойно поужинать с отцом и сестрой. И после этого не сидеть весь вечер, поддерживая беседу с людьми, о которых я знаю только, что их зовут Филипп и Валери де Флуа, и что они умудрились родиться у потерявшейся сестрицы моего отца, которая даже воспитать своих детей не сумела самостоятельно, а сбыла куда-то в замок в лесах, где ее дети не знали родного языка. Больше о них я не знаю ничего. И они не спешат с нами делиться ни своим прошлым, ни своими мыслями. Почему я должен их развлекать? К тому же после всех моих усилий они запираются в комнатах кузины, которой, заметим, отец предоставил чуть ли не целое крыло, и ни разу не пригласили меня или тебя на свои посиделки. Что они там делают?