в маленький и узкий лифт, находившийся в дальнем конце вестибюля. Значит, все произойдет в номере отеля. Что ж, чему быть, того не миновать. Эллис вошел в лифт за Рахми, а места для массивной туши Пепе едва хватило. Пока они поднимались, нервы Эллиса натянулись как струны. Из лифта они вышли на четвертом этаже, Рахми подвел их к номеру 41 и постучал в дверь.
Эллис постарался придать своему лицу спокойное, бесстрастное выражение.
Дверь медленно открылась.
Перед ними стоял Борис. Эллис понял это, как только увидел его, и почувствовал одновременно восторг триумфа и холодный укол страха. На лбу этого мужчины словно было написано слово «Москва». Его выдавало все – от дешевой стрижки до крепких и практичных ботинок. Безошибочно узнаваемый стиль офицера КГБ читался даже в жестком, оценивавшем тебя взгляде и в грубом абрисе рта. Этот человек не был похож ни на Рахми, ни на Пепе, не будучи ни пылким идеалистом, ни грязным мафиозо. Борис являл собой тип опытного и жестокого профессионального террориста, который без колебаний расправился бы с любым из возникших на пороге мужчин и со всеми тремя сразу, если бы потребовалось.
Долго же я искал встречи с тобой, подумал Эллис.
Борис некоторое время держал дверь не до конца открытой, отчасти прикрываясь ей, пока изучал визитеров, а затем сделал шаг назад и сказал по-французски:
– Заходите.
Они оказались в гостиной двухкомнатных апартаментов. Она была обставлена достаточно элегантно выглядевшим антиквариатом восемнадцатого столетия: столом, буфетом и стульями. Пачка сигарет «Мальборо» и литровая бутылка коньяка из магазина беспошлинной торговли в аэропорту занимали поверхность небольшого, но изящного журнального столика с гнутыми ножками. В дальнем углу за полуоткрытой дверью располагалась спальня.
Рахми нервно и кратко представил всех присутствующих:
– Пепе. Эллис. Мой друг.
Широкоплечий Борис носил белую сорочку, закатанные рукава которой обнажали мясистые и волосатые руки. Его синие брюки из саржи казались не по погоде слишком плотными. На спинке стула висел пиджак в черно-коричневую клетку, совершенно не подходивший к цвету брюк.
Эллис положил рюкзак на ковер и сел.
Борис жестом указал на коньячную бутылку.
– Не желаете выпить?
Но Эллису совсем не хотелось спиртного в одиннадцать утра.
– Для меня только кофе, пожалуйста, – сказал он.
Борис окинул его пристальным недобрым взглядом.
– Кофе и так подадут нам всем.
Затем Борис направился к телефону. Он привык, чтобы его боялись, промелькнула мысль у Эллиса. Ему не нравится мое обращение с ним на равных.
А вот Рахми откровенно трепетал перед Борисом и продолжал нервничать, инстинктивно расстегивая и снова застегивая верхнюю пуговицу своей розовой рубашки, пока русский общался с отделом обслуживания в номерах.
Борис положил трубку и обратился к Пепе:
– Рад познакомиться с вами. –