обрету отчий дом. На Родине ждут не дождутся таких соотечественников. Активных и целеустремленных. Готовых делать что-то полезное. Строить и созидать. Но получилось совсем не так. Россия оказалась не той, о которой мы размышляли, сидя в бывших советских республиках.
Как выяснилось, ей не интересны блудные дети, разбросанные по окраинам империи. И даже в родной редакции, где тогда господствовал дух либерализма, в ответ на свои рассказы о том, как нас гнобили «младшие братья», я слышал: «А какого рожна ты там сидел? Вы для них колонизаторы – вот местные и погнали оккупантов». Впрочем, разглагольствовать и жаловаться на жизнь было некогда – нужно было работать, кормить семью, выживать.
Но когда через несколько лет из столицы я переехал уже в глубь России – увидел, что живущие здесь люди тоже не чувствуют себя русскими. Они оказались запоздало советскими. Все еще верящими в то, что вместе с другими братскими народами мы должны были строить светлое будущее. Это удивило и заставило задуматься. А конкретным толчком, побудившим меня к активным действиям, стал момент, когда я взял в руки итоги Всероссийской переписи населения 2002 года.
Эта тема мне очень близка. Еще в университете я защитил по ней дипломную работу, а потом начал писать диссертацию «Демографическая проблема в печати». И вот, познакомившись с новыми цифрами, отчетливо осознал: русский народ вымирает. Но надо не просто лить слезы, провожая его в последний путь, а думать, как спасти титульную нацию. И вместе с ней – саму Россию.
Для этого я открыл в газетах нашего издательского дома рубрику «Русский вопрос». Вскоре появилась и одноименная телепередача. Уже более 15 лет мы обсуждаем самые острые проблемы нашего народа. Боремся за то, чтобы русские почувствовали себя хозяевами на своей земле. Начали восстанавливать собственные традиции. И снова обрели волю к жизни.
– Как поначалу это восприняли окружающие?
– Удивительно было, что даже журналисты наших редакций спрашивали: «А зачем нам это? Разве есть такой вопрос?» Само слово «русский» тогда было едва ли не под запретом. И тех, кто осмеливался произносить его с гордостью, без самобичевания и стеснения, органы власти априори считали радикальными националистами, погромщиками и потенциальными убийцами. Народ был унижен и оскорблен.
Само появление «Русского вопроса» в СМИ вызвало болезненную реакцию. Прокуратура напоминала мне о недопустимости разжигания национальной розни. Грозила пальцем. А с другой стороны, эта тема не могла не найти отклик у людей.
Все больше углубляясь в нее, я искал ответ и на вопрос, кто же такой русский человек? В результате вывел для себя простую формулу: «Принадлежность к русскому народу мы определяем не по крови, а по духу. Русский – тот, кто считает себя русским, воспитан в нашей культуре и работает для России». А чуть позже пришел еще и к тому, что русский не может без православия. (Кстати, подтверждение этой мысли находим у Достоевского.)
– Вы говорите, поводом для вашей работы стало вымирание