какие-то окололитературные сборники под странноватым для творческого процесса названием «Сутолока».
(Сутолокой в Уфе именуется малый приток Агидели – вонючая речка, протекающая через старую часть города и исконно служившая сливом для отхожих мест частного сектора…)
Будучи (возможно) талантливым, критик не допускал в окружающих миллиметрового расхождения со своими взглядами. И, получив волю в те времена, которые без устали проклинал, всех инакомыслящих не то что загнал бы в лагеря, а расстрелял сразу и на месте.
Когда в 1993 году издательство «Китап» выпустило мою первую книгу «Запасной аэродром», где в повести «Девятый цех» я вскользь нарисовал перспективы демократической вакханалии, он опубликовал немотивированно разгромную рецензию, после которой мне не хотелось не только писать, но даже жить.
В литобъединении при нем литературой уже не веяло; там шли одни околополитические баталии.
Все, что Рамиль Гарафович Хакимов создавал невесть сколько, как бы Белинский разрушил за пару лет.
Этого человека под реальной фамилией Айдар вывел в своем романе; больше о нем говорить не хочу.
* * *
С Хусаиновым мы познакомились не слишком хорошо.
Точнее – совсем плохо.
В те времена я был глуп, Айдар – молод; мы повелись на перестроечную демагогию и ругались попусту.
Хотя сам я никогда не отличался априорной злобой к окружающим, а мой друг всегда был таким, что от одной его улыбки светлеет на душе.
Думать о прошлом неприятно, вспомнил я все лишь для того, чтобы в очередной раз повиниться перед Айдаром Хусаиновым за все свои ненужные слова.
От ошибок не застрахован никто; истинно человеческой является способность их признавать.
* * *
По-новому нас свел Литинститут, где Хусаинов учился парой лет позже меня.
Однажды я зашел в комнату нашей литобщаги – уже не помню, к кому и зачем – и среди сидящих увидел знакомое лицо.
– Айдарка… твою мать… Это ты?..
Суффикс я употребил лишь потому, что имя Айдара – как и большинство тюркских – не имеет уменьшительного варианта, а упоминание чьей-то матери… Ну не хватило нормативных эмфатических средств для выражения эмоций, захлестнувших меня от радости нежданной встречи.
– …Мать твою, Витя… А это – ты??!!!..
Дальше последовала немая сцена, сопровождавшаяся пожатиями рук, взаимными объятиями и скупыми мужским поцелуями.
Хозяева комнаты наблюдали с пониманием
Ведь только дураки полагают, будто художники должны испытывать взаимную ненависть.
– Послушай, а что мы с тобой тогда делили?
– спросил Айдар, сверкая повлажневшими глазами.
– Не знаю, черти бы меня взяли,
– пробормотал я.
Я и в самом деле не мог понять, почему мы, два умных человека, не могли рассмотреть друг в друге хорошего, а отмечали лишь плохое с подачи того самого немытого «Виссариона».
* * *
Потом,