этих фундаментальных параметров, то увидим, что она четко распадается на две части с абсолютно несхожими моделями сепаратизма и сценариями осуществления сецессии.
На востоке континента с крушением коммунизма произошла капитальная реконфигурация политической карты. При этом общий распад СССР, расставание Чехии и Словакии, а также выход в 2006 г. Черногории из конфедеративного союза с Сербией совершились ненасильственно. Однако на Южном и Северном Кавказе, в Приднестровье и – в еще больших масштабах – на Балканах эти же процессы вылились в вооруженные конфликты. Пик их пришелся на 1990-е годы, после чего большая часть конфликтов, так и оставшись политически неразрешенной, перешла в мирную стадию «замороженных».
Отдельные вспышки военных действий и насилия имели место и в следующем десятилетии (осетино-грузино-российский конфликт в августе 2008 г.; операции и теракты чеченских боевиков и контроперации по их устранению; насилие боевиков ОАК над сербскими жителями в Косове под протекторатом ООН; акции нелегальных албанских вооруженных групп в Македонии, в сербских муниципалитетах Прешево, Буяновиц и Медведжа). В 2014 г. новым кровавым отголоском распада СССР стал вооруженный конфликт на Юго-Востоке Украины.
В итоге именно здесь, в Юго-Восточной Европе и на постсоветском пространстве, сосредоточен сегодня крупнейший в мире кластер стабильных, но непризнанных (Нагорный Карабах, Приднестровье) и частично признанных (Абхазия, Южная Осетия, Косово) государств. Здесь же имеется ряд других случаев фактической сецессии, в том числе вторичного порядка. Это прежде всего фактически управляемые Белградом районы боснийской Республики Сербской и северная окраина Косова, чей международно-правовой статус остается спорным. Новым казусом частичной фактической сецессии стали неконтролируемые Киевом районы Донбасса, а новым изменением карты – ненасильственное, но мало кем признанное де-юре возвращение Крыма в состав России.
Западная Европа в последние полвека не знала ни дробления государств, ни другого изменения карты, кроме коррекции франко-германской границы (после референдума 1955 г. в Сааре) и воссоединения Германии, ни военных конфликтов на своей территории, ни фактических сецессий. Здесь нет государств де-факто, если не считать географически (и отчасти культурно) относящуюся к Азии Турецкую Республику Северного Кипра. Здесь почти не пришлось сталкиваться с такими формами борьбы за отделение, как восстания, партизанские действия и гражданские войны. Единственным исключением является межобщинный конфликт в Северной Ирландии: и по числу жертв (более 3 тыс. убитых и 17 тыс. раненых), и по характеру противоборства (с участием британской армии) он приближается к конфликтологической категории войн (4, с. 30–32).
Вместе с тем сепаратистский вызов хорошо знаком западноевропейским странам в двух других форматах. Новым явлением последних 20–25 лет стал рост умеренного политического сепаратизма, отвергающего насильственные и нелегальные