антисистемности или оппозиционности; анархический протест против институционализированной политики.
Важным критерием в оценке и сравнении сепаратистских тенденций является уровень их общественной поддержки. С этой точки зрения сепаратизм может оказываться более или менее влиятельным либо маргинальным. Основными доступными показателями служат здесь, во-первых, электоральные результаты партий, выступающих под лозунгами отделения, и, во-вторых, опросы общественного мнения.
В российской интернет-публицистике часто встречаются сюжеты об «огромном сепаратистском айсберге» Западной Европы и грядущем исчезновении с ее карты почти всех крупных государств. Но если различать сепаратизм маргинальный и влиятельный, ментальный и политически-институционализированный, симуляционный и целевой, а также автономизм, регионализм и собственно сепаратизм (сецессионизм), то немалая часть «айсберга» рассыпается в «ледяную пыль».
Можно выделить три кластера западноевропейских регионов с относительно высоким, заметным (средним) и слабым уровнем поддержки сепаратизма. В первом кластере проекты отделения представлены на политическом поле серьезными силами и пользуются сравнительно широкой поддержкой (от 20 до 40% населения и более9). К этой категории относятся Шотландия, где тем не менее сторонники независимости проиграли на сентябрьском референдуме 2014 г., и в меньшей степени – Уэльс. Это также Северная Ирландия, где ирландский ирредентизм, как бы он ни был силен, обречен оставаться в меньшинстве из-за демографического перевеса ольстерских протестантов. Это Фарерские острова, Каталония, Страна Басков, Фландрия, Больцано (Южный Тироль) и часть севера Италии – особенно Ломбардия и Венето.
Стоит обратить внимание на то, что почти повсюду позиции политического сепаратизма в лице соответствующих партий заметно скромнее, чем ни к чему не обязывающая абстрактная тяга к отделению, периодически фиксируемая социологическими опросами. Контраст между двумя этими показателями особенно разителен в Англии и Валлонии. Партия «За свободу Англии» не имеет никакого веса, хотя до трети и более англичан время от времени одобряют идею отдельной английской государственности. Среди валлонцев (и еще больше – среди французов) достаточно популярен сценарий воссоединения с Францией. Но его не поддерживают ни французский политический класс, ни ведущие валлонские партии, горой стоящие за сохранение бельгийской федерации, а ирредентистское Объединение Валлония–Франция получает менее 1–2% голосов. О расхождении политического и ментального сепаратизма можно говорить и применительно к востоку Европы и к России, в частности к Калининградской области.
Заметный (примерно 10–20% населения) уровень поддержки идеи отделения характерен для Корсики. В Галисии и Сардинии он меньше, но все же периодически достигает 7–9%. Данные по ряду регионов итальянского Севера, а также примыкающим к нему с юга Тоскане и Умбрии