Rotten humidity; below thy sister's orb
Infect the air! Twinn'd brothers of one womb,
Whose procreation, residence, and birth,
Scarce is dividant, touch them with several fortunes;
The greater scorns the lesser: not nature,
To whom all sores lay siege, can bear great fortune,
But by contempt of nature 89.
Распутниц он также убеждает отомстить за извращение божественного дара любви, наградив их похотливые тела сифилисом:
Be a whore still: they love thee not that use thee;
Give them diseases, leaving with thee their lust.
Make use of thy salt hours: season the slaves
For tubs and baths; bring down rose-cheeked youth
To the tub-fast and the diet. (IV, 3: 1758–1762) 90
Он отдает найденный клад Алкивиаду и его распутницам, избирая их орудием мести, чтобы они наказали лицемерных афинян за их нечестность, алчность и похотливость, прикрытые личинами добродетели и риторики:
That, by killing of villains,
Thou wast born to conquer my country.
Put up thy gold: go on, – here's gold, – go on;
Be as a planetary plague, when Jove
Will o'er some high-viced city hang his poison
In the sick air: let not thy sword skip one:
Pity not honour'd age for his white beard;
He is an usurer: strike me the counterfeit matron;
It is her habit only that is honest,
Herself's a bawd: let not the virgin's cheek
Make soft thy trenchant sword; for those milk-paps,
That through the window-bars bore at men's eyes,
Are not within the leaf of pity writ,
But set them down horrible traitors: spare not the babe,
Whose dimpled smiles from fools exhaust their mercy;
Think it a bastard, whom the oracle
Hath doubtfully pronounced thy throat shall cut,
And mince it sans remorse <…>
<…> be whores still;
And he whose pious breath seeks to convert you,
Be strong in whore, allure him, burn him up;
Let your close fire predominate his smoke,
And be no turncoats: yet may your pains, six months,
Be quite contrary: and thatch your poor thin roofs
With burthens of the dead; – some that were hang'd,
No matter: – wear them, betray with them: whore still;
Paint till a horse may mire upon your face,
A pox of wrinkles! (IV, 3: 1785–1830) 91
Тимону недостаточно просто уничтожить афинян, ему нужны зримые на теле следы их порочности, именно поэтому зараженные сифилисом проститутки способны поразить через удовольствие тех, кто останется недосягаем до меча, включая их жен и детей. Таким образом, Тимон, осознавший истинное состояние граждан родного города, становится орудием возмездия.
Сифилис оказывается идеальным маркером греха. Он сокрушает кости и суставы, опору человеческого тела, на котором держится все. Причем, с одной стороны, кости в анатомии того времени ассоциировались с землей (см. Везалий «О строении человеческого тела»), с другой – это аллюзия на Адама, сотворенного из праха. Сифилис поражает слизистые оболочки рта и гортани, лишая божественного дара речи лгуна-юриста. Проваленный нос сделает лицо ровным и чувствительным к запахам «общего блага». Лишенные волос мерзавцы, будут видны всем, а хвастающие мнимыми военными ранами получат настоящие рубцы. Стремящиеся к наслаждению без любви навсегда утратят способность к соитию:
Consumptions sow
In hollow bones of man; strike their sharp shins,
And mar men's spurring. Crack the lawyer's voice,
That he may never more false title plead,
Nor sound his quillets shrilly: hoar the flamen,
That scolds against the quality of flesh,
And not believes himself: down with the nose,
Down with it flat; take the bridge quite away
Of him that, his particular to foresee,
Smells from the general weal: make curl'd-pate ruffians bald;
And let the unscarr'd braggarts of the war
Derive some pain from you: plague all;
That your activity may defeat and quell
The source of all erection. There's more gold:
Do