Хаос в вечном, бурнопламенном кипении, он безудержно и грубо нарушает все законные преграды, отрицает все нормы, ограничивающие его стихийное движение.
Личность подобна этому хаосу. Вот почему она ощущает такое родство с ним, оттого он – «родимый»145, он – ее «наследье родовое»146, то, с чем она хочет слиться.
Итак, хаос безличен. И хаос – сама личность. Но ее нет, она призрак? Не хаос ли все это, прикрытый обманчивым покровом? Такой вопрос напрашивается. Но вот и ответ: да, ее нет с точки зрения гносеологии. Но личность есть с точки зрения психологии живой, ощущаемой нами всеми жизни. Личность есть постольку, поскольку хаос стал страданием; без нее не было бы этой несомненной для Тютчева реальности. А был ли бы этот ощущаемый нами разлад, этот хаос без «я» – подобный вопрос также ставит Тютчев. И по-своему решает eгo.
Все эти вопросы и все эти решения зависели от одного весьма важного обстоятельства: личное начало было так сильно в Тютчеве, ему было так тяжело нести его бремя, что он всячески пытался умалить его философски, провозглашая призрачным. Когда же эта «гносеология» не помогала и психологическая реальность страдающей личности давала о себе знать всей реальностью страдания, личность становилась в возмущенном воображении поэта причиной всего мирового разлада – не призраком, не изменчивой формой хаоса, а самим хаосом в мире, помрачившим его благодать.
Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поет, что море,
И ропщет мыслящий тростник? 147
Отсюда эта двойственность тютчевской поэзии хаоса. Двойственность, возникшая от перенесения своей душевной драмы вовне, уже отмеченного нами в философии истории поэта-мыслителя. Теперь это переносится в мироздание. Двойственность концепции хаоса порождена одной и той же причиной: болезненным ощущением личного начала, вызвавшим и неудачную попытку справиться с ним, и обвинение «я» во всем зле после этой неудачной попытки победить его философией.
B результате получилось следующее: 1) хаос – все, личность – ничто, лишь форма мгновенная и несущественная; 2) личность – фокус хаоса, его центр, его выражение в мироздании. Употребляя гегелевскую формулу, не хаос ли это, пришедший к самосознанию? Наше «я», признак коего сознание не есть уже призрак, а наиболее реальное выражение хаоса, реального тогда вдвойне – и объективно, и субъективно. Прежний «призрак» стал причиной величайшей реальности – хаоса в мире.
Так сложна и противоречива концепция хаоса у Тютчева148. Это и темная сила рока, «настигшего осиротелый мир»149, неразгаданная, непонятная и всемогущая, грозная объективная сила, перед которой мы – призраки, вся неразгаданная тайна мира, неразгаданное существо и основа его. И пред этим роком и тайной, пред этой бездной стоим мы, смущенные ее величием и своей малостью. «И бездна нам обнажена с своими страхами и мглами, и нет преград меж ней и нами»