увольняли из органов за пьянку, встретился с ним в последний раз на конспиративной квартире. После того как они выпили литр коньяка, он сказал:
– Ты, Боря, парень неплохой и не жлоб, запомни: на контору не рассчитывай, ничем они тебе не помогут, если, конечно, не подвернется сложное дело. Помочь не помогут, зато насрать могут больше лошади.
Пьяный, пьяный, а тот разговор Лосев запомнил на всю жизнь. И понял, что с новыми друзьями надо вести хитрую игру.
Ему удалось выбить у них поездку во Вьетнам с делегацией журналистов. С поганой овцы хоть шерсти клок. А сегодня… Видимо, легла его карта. Ну что ж, он поработает с Ельцовым. Слава богу, что по врожденной осторожности он не сказал о Юре ни одного дурного слова. Наоборот, встретив в Домжуре Игоря Анохина, долго говорил ему, как переживает за бывшего коллегу и всегда готов помочь Ельцову. Говорил это душевно и грустно, хотя в глубине души радовался падению этого выскочки, злорадствуя, что Ельцову больше никогда не удастся подняться.
Вот это «никогда» и примиряло его сегодня с возвращением Ельцова.
Ельцов, проснувшись, заглянул к дядьке и увидел накрытый стол. Что-что, а готовить Игорь Дмитриевич умел и любил. Чего только не было на этом пиршественном столе! И все дядя сделал собственными руками. Из кухни доносился умопомрачительный запах жарящейся в духовке бараньей ноги. И запах этот, и стол, уставленный тарелками и покрытый накрахмаленной камчатой скатертью, напомнили Юре далекое детство, Новый год, когда мама накрывала, а на кухне отец, дядя Игорь и папин дружок втихую «давили» бутылку водки.
И ему вдруг мучительно захотелось выпить.
– Дядя Игорь, давай, пока никого нет, по сотке вмажем.
– Давай, – охотно согласился дядька.
Они вышли на кухню, и Игорь Дмитриевич умело разлил водку по стаканам. Ровно по сто, хоть мензуркой проверяй.
– Давай, племянник, за возвращение твое.
– Нет, дядя, за возвращение мы пили. Давай за дело выпьем, из-за которого я два года зону топтал.
Ельцов-старший внимательно посмотрел на него:
– Не забыл, стало быть?
– Нет.
– Хочешь получить кое с кого?
– Хочу и получу.
– И правильно. Мы такое прощать не должны.
– Мы – это ты и я?
– А разве нас мало? Знаешь, как покойный мой друг Ваня Парфентьев говорил? Один человек – человек, два человека – люди.
– За это давай и выпьем, дядя.
Они выпили, и Юра стоял, прислушиваясь, как водка горячей волной смывала какую-то тяжесть в груди.
– Полегчало? – усмехнулся дядя.
– Немного есть.
– Только не увлекайся этим. Водка не всегда помогает.
– Ты же меня знаешь. Просто я сегодня хочу быть легким. Раскованным и веселым.
– Тогда давай еще по одной. – Дядя снова разлил.
Только они выпили, как позвонили в дверь.
– Ну, встречай, – засмеялся Ельцов-старший, – и помни: к тебе сегодня придут разные люди.