ее сюда – как она сказала, чтобы устроила себе нормально жизнь. Это было что-то вроде «проституции по-советски», хотя по сравнению с тем, что творилось в западных странах все это походило на детский утренник. Просто в таких вот местах – мужики бывают одни и надолго, супруг сюда не пускают – потому что это считается режимной территорией. От майора до генерала, в основном до сорока лет – значит, ничего еще, в самом соку мужчинки. Многие либо в разводе, либо супружеская жизнь опостылела до чертиков… все дело в том, что «лейтенантши» то они одни, а вот как становятся «генеральшами»… тут куда хочешь беги. Халатик на голое тело и вперед. Администрация санатория это негласно поощряла – или, во всяком случае, закрывала глаза. Ну нет в Советском союзе проституток! Это во Французском иностранном легионе дамы вполне официально в штате состоят, звания получают… как раз для этого. А в Советском союзе так нельзя, тут просто за то, что кого-то когда то с кем то видели, и супруга написала куда надо – вызовут на партком, да так вмандюрят! Вот и приходится выкручиваться.
Катя с самого начала «не вписывалась». Родом из Владимирской области, из деревни, приехавшая не «покорять Москву», а учиться здесь на врача – она просто не могла вести себя так, как вел себя основной континент… эти то не стеснялись. Среди своих она была белой вороной, и когда девчонки за чаем начинали обсуждать, кто с кем, где и как – она готова была сквозь землю провалиться. Ей и кличку дали «честная».
Этот парень – а она его принимала – тоже был белой вороной. Тридцати лет – а в глазах кошмар и седина в волосах – ей просто жаль него стало. Заглянула в личное дело. Никаких данных, нет даже номера части. Дураков не было, контингент был специфическим, тем более что ему пластику назначили – немного сменили лицо и убрали все шрамы, какие были. Простым солдатам такого не делают. Значит – спецназ, готовится к работе за рубежом.
У подруги она попросила немного поменять закрепление – тут за каждым пациентом была закреплена медсестра. Та ехидно ухмыльнулась, но сделала.
Сначала они вообще ни о чем не разговаривали. Просто подолгу сидели вместе. Потом – она все же сумела разговорить его. Он оказался москвичом, образованным парнем, свободно говорившим по-английски – когда он немного отошел, то даже по памяти читал ей Шекспира. Дочь учительницы английского языка и главного инженера завода, интеллигентная девочка – Катя не могла понять, как этого парня занесло в кровавый афганский кошмар. Никаких разговоров на эту тему он не поддерживал – замыкался к себе. Психиатр – а здесь психиатр работала под видом старшей медсестры – им не занималась, значит, психика в порядке. Хотя… кто это может знать…
Она была с ним и тогда, когда на подъездной дорожке к главному зданию появилась новенькая, черная, с квадратными фарами Волга. Они медленно шли по усыпанной листвой дорожке и говорили о Шарле Бодлере. И по тому, как он напрягся – как хищник перед прыжком, она поняла – вот и все. Больше – ничего не будет.
– Это за тобой? – пролепетала она.
– Да –