Не хочет размениваться на поносы с простудами.
И еще, будто бы сама матушка Лизавета Петровна чрез него служников Иоана Антоновича извела, после чего и на престол взошла. Во мгновение ока. Стрельцы там, вроде бы, и ни при чем были. Брешут? Как знать…
Растрелли теперь идею обдумал, к поездке на чухонские холмы морально готовился. Страх перед отшельником в себе перебарывал. Лефорт, помнится, сказывал, что дружен тот был когда-то с Растреллиным батюшкой, Варфоломей Карлычем. Мол, тот и дом ему в свое время воздвиг. Да только брехня это пустая. Отец в архитектуре толком не смыслил.
А еще думал Варфоломей Варфоломеевич. Над давешним сном. Детали пытался припомнить. Чтоб все до единой… Да, да, приснилась накануне та самая красная ящерка из злого камня. Свободная она была, из норы черной глядела и шептала через паузы два слова только. Нерусских. «Али» и «шер». Раз двадцать повторила, пока не исчезла, явив заместо себя в видении мрачный дом в глухом лесу…
Страшновато было к Ироду самолично явиться. От представления такой картины до мерзких мурашек на хребтине и трусу в коленках жутко. Но Тишку жальче…
Отступник
Барталомео Морто теперь был стар, грузен и хмур. На днях ему исполнилось восемьдесят. Не думал, не гадал он, что сможет протянуть до столь почтенного по местным меркам возраста. Точнее, не верил. Знал старый Волк, что в любой момент могут появиться охотники.
Но кто такие охотники? Так, суетливые людишки. Надо им лишь славы. Или, может, денег. Какая, впрочем, разница? Суть одна – хочется известности, удовольствий, роскошной жизни. Тлен. Все тлен.
Видал и сам старик, что нет на Земле тех самых удовольствий, о которых по молодости мечтал. Самые красивые женщины? Вились вокруг, да. Немало и постоянно. Бессчетные слитки золота в надежных тайниках? Исполнено. Есть. Даже власть некогда была – огромная, почти неограниченная. А счастья как не было, так и нет.
Силен и хитер был старый Волк. Вот только не стоили ни сила эта, ни хитрость той награды, что он себе в юности обещал и непременно хотел добиться – обрести могучую волю Инкарнатора. Того самого, что в мир этот лишь изредка является, да судьбу любой души бессмертной одной своей прихотью поменять может.
В давние времена Волк верил, что награду такую непременно заслужит и получит. Однако, как был простым инклюзором, так и им остался. Суетностью ж расположение самого Творца потерял. Некрасиво получилось.
* * *
В двадцатые годы в далекой Европе назревал нешуточный бунт. Волк чувствовал приближение его загодя. Знал откуда-то – поведи он себя теперь правильно, Инклюз непременно достанется ему. А уж через Инклюз тот с Инкарнатором воедино слиться, больше – им самим стать, разбив проклятый Камень, не велика проблема. Но не так все шло, как грезилось…
Бартоломео в свое время подменил душу второго ребенком древней европейской фамилии. Одной из посвященных в тайны Мира и сбежавшей некогда в Аргентину, ища спасения от пожизненной каторги за присвоение звания и