«ик» бритоголового «посла».
Парадоксально, но Кирилл вдруг поверил, что одна субтильная нимфа сможет дать отпор группе социально-опасных отморозков. Добила его следующая фраза:
– Если ты меня сейчас же послушаешь, то, когда вернешься, мы тут же едем к тебе. Согласен?
– Шантажируешь?
– Точно.
Пауза.
Третья пощечина, жгучая, злая:
– Согласен?!
– Д-да, – он не понимал, как смог выдавить это слово.
– Тогда – пошел! – она с усилием толкнула его в спину.
Туалетная комната. Вокруг белый, ослепительно чистый, давящий на глаза кафель. И на фоне этой стерильной белизны унитаза плавает, как в проруби, одинокая несмытая какашка.
Тесно. Очень тесно. Хочется выйти и бежать туда, к ней.
«Нет!» – он с трудом подавляет приступ ложной клаустрофобии, – «я дал слово и… верю в нее», – мужчина сам удивился своей последней мысленной фразе.
Опершись ладонями о раковину умывальника, бросив растерянный взгляд в зеркало, он не узнал человека в отражении: всклокоченного, напряженного, с пунцовыми щеками и дикими безумными глазами. Наверное, так мог бы выглядеть его пещерный пращур, если того побрить, помыть и облачить в приличный костюм.
«Все, успокойся, истерик…».
Вдруг он вспоминает про отведенное ему время.
Курить не хочется. Он знает, что полсигареты – это 30 секунд. Начинает отсчет.
Странно. Дверца в клозете хлипкая, салон рядом, но снаружи ничего не слышно, ни женских визгов, ни мужской брани, ни других (упаси Боже) звуков. Он терпеливо ритмично считает, гипнотизируя непотопляемую фекалию в «толчке».
Наконец-то достигнув нужной цифры, он с наслаждением жмет на «смыв», толкает створку ногой и бегом влетает в зал.
Да-а…
Как это понимать?
Эмма в прежней позе, спокойна, расслаблена. Единственная разница – курит черную сигариллу (батюшки, как ей это идет!). Легкий дымок развевается перед совершенно неподвижным амимичным лицом, словно ветер времени, пред ликом Сфинкса.
В холле никого, даже обслуга попряталась куда-то.
Неожиданно дверь распахивается и та самая небритая харя «парламентера», растерянная, обескураженная, орет визгливым голосом до смерти перепуганного ребенка:
– Сумасшедшая, с… ка!!!
Девушка бросает рассеянный взгляд на оратора и створка тут же захлопывается.
Кирилл в недоумении:
– Что ты сказала им?
Нимфа вскидывает глазищи в показном удивлении:
– Я не понимаю, чего ты больше жаждешь, меня, или раскрыть тайну исчезновения этих троглодитов?
Он задохнулся от предстоящей перспективы:
– Т-тебя, конечно.
– Тогда едем. Такси я уже вызвала.
Она поднимает бокал, над которым все еще вьется тонкий сизый дымок раковой палочки:
– Ну что, выпьем на дорожку?
3.
В авто они еще пару раз приложились