турбулентности, затруднив любые попытки достичь финансовой прозрачности рыночных операций.
Говоря о причинах кризиса, нельзя не упомянуть и культурные особенности поведения финансовой элиты. Соединение экономической дерегуляции и индивидуализма как образа жизни привело к появлению нового типа финансовых и корпоративных менеджеров, чьи усилия направлены в основном на достижение их собственной сиюминутной выгоды, ради которой они порой идут на весьма рискованные решения. Для рационализации своих решений они создают изощренные математические модели, скрывая процессы принятия решений и пренебрегая интересами других участников финансовых трансакций. Культурный девиз-стереотип «Я – первый» превращается в ключевой компонент бизнес-менеджмента (с. 2). Кризис, таким образом, стал результатом кумулятивного воздействия порой мало что значащих сами по себе и даже кажущихся абсолютно безвредными решений, принятых отдельными трейдерами, сотрудниками банков и банками. Нельзя не упомянуть в этом ряду также о роли конкуренции управляющих экономических элит.
Парадоксом стало возникновение кризиса именно в США – эпицентре новой высокопродуктивной экономики, явившейся результатом распространения технологических инноваций и использования профессиональной компетенции высокообразованной рабочей силы (с. 6). Финансовый кризис спровоцировал здесь промышленный и фискальный кризис, а впоследствии и рост безработицы, и падение потребительского спроса, вынудил правительство направить значительные усилия на то, чтобы остановить экономический спад и стабилизировать финансовую систему. Как результат возник кризис политической легитимности, став причиной существенной дестабилизации жизни общества в целом. Усилились социальные протесты, возросла роль популистских движений на политической сцене; сложившаяся культура индивидуализма стала питательной средой ксенофобии, расизма и враждебности, все более порывая с идеологией «социальных фабрик». Пропасть между правительствами и их гражданами становилась все больше. Возросла культура страха на фоне незначительных всплесков альтернативной культуры надежды.
В статье также рассмотрены особенности распространения кризиса в Европе (в частности, в Португалии, одной из европейских периферийных стран с достаточно высоким уровнем производства, инноваций, образования и жизненных стандартов).
Авторы характеризуют сложившуюся в связи с кризисом ситуацию как подрыв веры в миф о саморегулируемом рынке. В то же время они не рассматривают ее как деструкцию социальной системы в результате собственных внутренних противоречий. Напротив, кризис – это многосторонний социальный процесс, в котором задействовано множество интересов, ценностей, верований и стратегий социальных акторов (с. 12).
Как только любая социальная система перестает воспроизводиться автоматически, неизбежно возникают два разнонаправленных внешних