в СМИ, нейронаука и клиническая практика и пр.). Руководствуясь этими категориями, авторы сформулировали четыре группы вопросов, которые и подлежали дальнейшему теоретическому осмыслению, а именно: 1) степень общественного распространения и признания нейронауки; 2) воздействие нейроисследований на Я-концепцию; 3) нейронаука и детерминизм; 4) нейронаука и социальная стигматизация.
Анализируя собственные и прочие доступные им эмпирические данные, которые свидетельствуют о реальном расширении визуального присутствия нейронауки на страницах британской прессы в период с 2000 по 2010 г., британские психологи приходят к неоднозначным выводам. Дело в том, что количественный рост публикаций в СМИ не позволяет напрямую судить о характере проникновения тематики, связанной с биологией мозга, в сферу повседневности. Косвенным доказательством популярности нейроисследований среди рядовых читателей британской прессы может послужить тот факт, что газетные материалы приобретают для них бо́льшую убедительность, если они снабжены «нейронаучными иллюстрациями». Сконструированность нейронных образов, полученных благодаря компьютерным технологиям, как правило, уходит на второй план, так что люди воспринимают опубликованную картинку как фотографию или отражение «реального» церебрального объекта. Нейронаучные аргументы, подкрепленные визуальными образами «работающего мозга», обладают, таким образом, убедительной риторической силой, резюмируют британские психологи. По данным группы исследователей [Contemporary neuroscience in media, 2010], способы презентации нейротехнологий в популярных изданиях и СМИ позволяют выделить три основных направления их пропагандистского использования: нейрореализм, или превращение феномена, описанного в нейронаучных терминах, в реально существующий объект; нейроэссенциализм, или позиционирование мозговых репрезентаций как сущностных атрибутов личности; нейрополитика, или использование исследований, связанных с головным мозгом, в качестве аргументов в политическом споре. В целом же эмпирические данные дают основание говорить лишь о том, что «символы, сопряженные с изучением феномена мозга, сообщают убедительность и легитимность тем доводам, которые они сопровождают» [O’Connor, Joffe, 2013, p. 256]. Ряд эмпирических исследований демонстрируют присутствие словаря нейронауки в обиходной лексике (преимущественно – в молодежном сленге) [Rodriguez, 2006]. Тем не менее в распоряжении аналитиков пока нет убедительных свидетельств перемещения нейронаучной доктрины со страниц периодики в повседневную жизнь, заключают О’Коннор и Йоффе.
Вместе с тем можно с большой долей вероятности утверждать, что нейронаучные модели существенно не повлияли на традиционное представление человека западной культуры о его личности и не сказались радикальным образом на его Я-концепции, считают авторы. Существует устойчивое мнение, что распространение нейронаучных представлений о структуре и функциях мозга и роли последнего в жизнедеятельности индивида