не только восхищался греческим искусством, но и внушал современникам идею о превосходстве нордической культуры. Сравнивая «Илиаду» и «Песнь о Нибелунгах», Розенберг признавал, что «Песнь о Нибелунгах» по художественной форме уступала «Илиаде», но зато личные качества персонажей «Илиады» были далеки от совершенства, уступая главным героям «Песни», наделенным богатым внутренним миром.
Принципиальное отличие греческого искусства от нордического Розенберг видел в том, что «греческая красота является формой тела, германская – формированием души». Размышления одного из ведущих нацистских теоретиков сводились к тому, что греческое искусство перестало считаться универсальным и достойным безупречного подражания. Нордическое искусство имело все основания отказаться от слепого копирования Античности. По его мнению, потенциальные возможности нордического искусства позволяют ему создать альтернативу модернизму в лице «нового» немецкого искусства.
Обращение нацистских идеологов к античному наследию было во многом продиктовано попыткой придать собственным воззрениям флер респектабельности, и конструкт памяти был использован нацистами для манипуляции массовым сознанием в политических целях и придания легитимности своим действиям.
Теория и история словесных форм художественной культуры
Дискурс путешествия в «Одноэтажной Америке» И. Ильфа и Евг. Петрова 14
Путевые очерки об США в Советском Союзе 1930‐х годов следовали определенному идеологическому канону.
1. Пребывание в США (как в любой западной стране) расценивается как схождение в капиталистический ад.
2. Америка описывается как мираж, как фантастический антимир.
3. США мифологизируется в качестве образца технической цивилизации.
В «Одноэтажной Америке» можно найти все эти элементы, однако они подчинены оригинальному авторскому замыслу и стилю. Соавторы одновременно восхищаются чужим миром и девальвируют его ценности. Пребывание в чужом мире сопряжено с опасностью. Преодолеть чужое можно только акцентированием своего.
Сюжет путешествия сохраняет свой архетипический смысл: путь понимается как трансформация субъекта, своеобразный ритуал перехода, этапами которого являются временная смерть и возрождение в новом статусе (с. 568).
Трансляция экзистенциального опыта пребывания в «лиминальном» состоянии запускает процесс гибридизации жанровых признаков (очерк приобретает черты романа) и способов повествования (фельетонные фрагменты совмещаются с отступлениями о времени, природе, творчестве). Во многих случаях сатирическая направленность высказываний становится обоюдоострой, критика Америки превращается в критику недостатков советской реальности, пребывание в ином мире позволяет со стороны увидеть проблемы своего (с. 568).
По