для философской антропологии Серебряного века. В частности, в работах Флоренского «У водоразделов мысли» и «Философия культа» человек наделен абсолютным значением в качестве «большого Человека», «воплощающегося в ходе истории небесного Адама-Кадмона, который вбирает в себя стихии мира, превращая Вселенную в свое тело» (с. 37). Автор отмечает, что Флоренский в своей «антроподицее» идет по стопам В. Соловьёва. Что касается В. Соловьёва, его поздние сочинения («Идея сверхчеловека», «Смысл любви», «Жизненная драма Платона») свидетельствуют, по словам автора, о его уязвленности ницшевской идеей сверхчеловека. «Русский философ наполнил понятие сверхчеловека созвучным себе содержанием, наделив этот фантом бессмертием, обеспеченным андрогинностью…» (с. 35).
Подобно Флоренскому, пишет автор, на «Адама-Кадмона» ориентировался и С. Булгаков. Но назвать булгаковскую софиологию христианством постницшевским, по мнению автора, вряд ли будет уместно. У Булгакова нет никакого апофеоза «слепой напирающей мощи», воли к власти. «В своей бесхитростной диалектике Булгаков навстречу соответствующим тезисам всегда выдвигает антитезисы, притупляя тем самым их ницшеанское жало…» (с. 41–42). Весь творческий путь Булгакова отмечен данной «диалектической» двойственностью, – «по сути постоянным колебанием между религиозным модернизмом и аскетической традицией. Однако в своей жизненной практике Булгаков сохранил верность заветам отцов: молитвенник и аскет… он скончался, по свидетельствам близких, как подвижник-святой» (с. 42).
Теория и история словесных форм художественной культуры
Как Пушкин стал пророком (из истории ранних пушкинских биографий)5
Статья посвящена трем книгам П.В. Анненкова: «Материалы к биографии Пушкина» (1855), «Пушкин в Александровскую эпоху» (1874) и «Общественные идеалы Пушкина» (1880).
В Николаевскую эпоху официальный взгляд на биографию Пушкина состоял в том, что после встречи с императором Николаем в сентябре 1826 г. Пушкин совершенно переменился и стал «иным». Но концепция Анненкова о двух половинах жизни Пушкина не была следствием его желания соответствовать официальному курсу. По мысли ученого, перелом в мировоззрении поэта произошел в Михайловском, задолго до встречи с царем, когда с помощью инъекции национального самосознания Пушкин вылечился от модных французской и английской болезней и стал выразителем русского духа.
Разделение пушкинского творчества на европоцентристский и национально ориентированные этапы – общее место в оценках Пушкина, начиная со статьи И.В. Киреевского «Нечто о характере поэзии Пушкина». Но Анненков был первый, кто заговорил о том, что в Михайловском произошел не просто поворот в творчестве, а «нравственное перерождение» Пушкина.
При этом нигде в книге Анненков не упоминает о пушкинском «Пророке», хотя именно это стихотворение современники