Недоумевая, что бы это значило, они однажды с искренним участием обратились к старцу и спросили его, отчего он все такой печальный, что его огорчило и расстроило. «Ах, братия мои возлюбленные! – отвечал старец, вздохнув. – Я возвратился в мир и приемлю мзду в этой жизни. Вся Палестина и отдаленные страны находят во мне что-то хорошее, называют своим господином, славят меня!..» Наконец старец решил положить конец своему душевному томлению: решил оставить и место своих подвигов – свою любимую пустыню, в которой он безвыходно провел в подвигах целых пятьдесят лет, и свою лавру с сонмом ее насельников, нуждавшихся в его отеческом руководстве и попечении, и бежать от славы, скрыться в какое-нибудь уединенное место, где бы он снова мог быть наедине с Богом и самим собою. Решил так, и начались странствования преподобного Илариона, продолжавшиеся целых шестнадцать лет, странствования, среди коих он и окончил земную жизнь, и чужая страна приняла в свои недра труженическое его тело. И дивны судьбы Божии! Смиренный старец хотел скрыться от славы, а слава шла по следам его. Господь всюду открывал раба Своего ради славы Своей, во благо и на пользу ближних.
Решив удалиться из лавры, преподобный Иларион объявил о своем решении довереннейшим своим ученикам и велел приготовить для себя осла. Весть об этом с быстротою молнии разнеслась между подвижниками и по всем окрестным местам, и вот более десяти тысяч человек всякого звания, пола и возраста собрались в лавру: в один голос все просили старца не покидать своего места, не оставлять их сирыми и беспомощными. Он оставался непреклонен в своем решении; для успокоения же собравшегося народа говорил, что так необходимо ему поступить. Новые просьбы, новые мольбы народа, более сильные, – не тронулся и тут старец, но, стоя среди густой массы народа и переворачивая посохом песок, произнес: «Оставьте меня, дети мои, пустите: так нужно. Господь не обманывает меня. Могу ли я спокойно смотреть на низверженные храмы, на попранные алтари, на пролитую кровь сынов моих?» Поняли все, что великому старцу открыта тайна, которой он не хотел объявить, и, получив его благословение, разошлись. Но в лавре все-таки решено было не пускать старца, слабого, изможденного от подвигов: у него от строгого поста и воздержания оставалась на костях только кожа. За ним стали бдительно наблюдать, боясь, как бы он тайно не ушел из лавры. Заметил это старец и прибег к решительной мере. «Не буду ни есть ни пить до тех пор, пока вы меня не отпустите», – твердо сказал преподобный Иларион окружающим его братиям и семь дней пробыл без пищи. Уступили, наконец, братия твердому решению старца и оставили его в покое. Сделав последние распоряжения касательно оставляемой им лавры и преподав благословение подвижникам ее, в слезах окружавшим своего отца, преподобный Иларион простился с ними и в сопровождении сорока монахов отправился по дороге в Египт. Там, в Египте, с его обширными пустынями, в стране, где началось подвижничество ради Господа, Иларион надеялся