женой на юбилей дорогие польские брюки с зауженными к щиколотке штанинами да новые лакированные туфли, бывшие Архипу Матвеевичу на размер, но явно больше. Прикид ничем не выделявшийся, а значит – вполне уместный. Одеколон «Гвардейский». Слегка мокрые волосы. И он – ослепительно хорош.
В квартире все остановилось, хозяин, сидел на стульчике возле двери, стыдливо подобрав ноги под себя, смотрел на часы, они показывали ровно двадцать пять минут и сегодня вечером опоздать было нельзя. Время как будто застыло, воздух замер, содрогающаяся своей звонкостью тишина, молчание – а в нем сотни слов, построенных в формате монолога. В голове мелькнула мысль: «Пора выходить!» Как неожиданный дверной звонок опередил ее, по Архипу Матвеевичу пробежала мелкая дрожь, уголки его рта слегка содрогнулись, а он второй раз за день почувствовал клокочущий необъяснимый страх у виска. Позвонили дважды.
Архип Матвеевич подошел к двери и, не посмотрев по своему обыкновению в глазок, дернул за ручку. Перед ним стояла она. Маргарита. Она была одета во все черное, сперва, даже сложно было определить, где начинается рукав, и где заканчивается подол платья, во все пронизывающей темноте лестничной площадки она была как бы законным продолжением мрака, имевшего только слабую белизну оголенных рук. Было сложно разобрать точно, но на ее ногах были обуты мужские разномастные туфли, один ботинок был матовый, другой наоборот – покрытый лаком. Впереди нее несся аромат дорогих духов, смешанный с кислотным привкусом французских сигарет.
– Я пройду? – неловко спросила она, слегка мотнув головой влево.
Архип Матвеевич ничего не ответил. Он был обезоружен, теперь точно – красивее женщины он не встречал. На его бедную долю оставалось только отойти с прохода. Когда она вошла и яркий желтый свет пал на ее плечи, Архип Матвеевич заметил темный кожаный портфель в руках у Маргариты. Она вела себя неестественно странно, ее взгляд постоянно метался по комнате и явно не находил точки достойной, она прошла в зал и положила чемодан на стол.
– Маргарита, – Архип Матвеевич взмолился.
Она не откликнулась.
– Маргарита, прошу, выслушайте меня! Я вас люблю, всем сердцем, – он произносил эти слова и сам не мог поверить, что говорит это, – С самой первой минуты, нет, секунды, что я вас увидел! Я вас не знал тогда, но знаю всю жизнь сейчас, я вас любил на протяжение всех сорока трех лет, а увидел только сейчас! Я вас совсем не знаю, и хочу заранее попросить прощения, вы же отвергните, мне все известно. Я готов на все, но эта ночь и эта щербатая луна не застанут нас вместе.
Маргарита выслушала и впилась своими холодными глазами в его, затем, она достала из портфеля несколько бумаг и черную ручку.
– Вечность… – задумчиво произнесла она, – Как вы мало о ней знаете, и как часто ее хотите получить, нет ничего абсолютного, как нет ничего бесконечного.