возвращались домой, я поинтересовался,
– Семёныч, а что дальше будет вот с этим? – и я кивнул на мешок с кусками призрака.
Семёныч помолчал немного, а потом начал просвещать,
– Вот это невозможно убить, можно только удержать в стороне от людей, само по себе, это создание восстановится через несколько дней, в мешке, в измельчённом состоянии ему потребуется, скорее всего несколько лет, если его целиком затолкать в саван, он его порвёт и вылезет поэтому их «шинкуют», увозят подальше, и закапывают, что бы на виду не валялись, где ни будь в самой глухой тайге, где человек появится, может быть только через сотню лет. И ещё я слышал, что после восстановления они могут измениться, и уже не жаждут нагадить хомо сапиенс.
– А если развезти эти куски в разные стороны? – полюбопытствовал я.
– Будет ещё хуже, Генадич говорил, что при невозможности восстановится, из каждого куска может получиться по твари. Поэтому, лучше уж так!
Приехав на базу, мы сначала зашли в научный отдел, передали мешок с кусками сотруднику по имени Аркаша, которого знал Семёныч. Потом зашли в оружейку, сдали свои стволы, и пошли в свою комнату, так как до обеда время ещё было достаточно, и можно было попить кофейку. Я заварил себе кофе, и устроился в кресле, перед собой на журнальный столик поставил вазочку с мёдом, который привёз из деревни, и начал отдыхать, периодически залезая ложечкой в мёд. Мед действительно был отличный, даже запах шёл по комнате.
Семёныч, почуяв запах мёда, подошел ко мне, грустно посмотрел на вазочку, а потом спросил,
– Сань, а у тебя ещё есть мёд? – подвоха я не почувствовал, мёд у меня был, целая банка, поэтому ответил, что мёд у меня есть.
Услышав это, Семёныч ускакал к холодильнику, чем-то там погремел, а потом вернулся к журнальному столику, в руках у него был гигантский бутер из двух половинок батона, с колбасой и сыром. Он снял верхнюю половину бутера, сцапал вазочку, и вылил всё её вязкое содержимое на начинку бутерброда, потом накрыл его верхней половиной. Я смотрел на всё это, вытаращив глаза, такого бутерброда я не видел никогда!
– Саня прости! Искушение слишком велико! Прогудел этот медведь, и откусил такой кусок, что я испугался, сейчас подавится! Но он не подавился, продолжал с наслаждением жевать свой бутер, причём жевал так, что ни одной капельки мёда не уронил! По всей вероятности, он спросил у меня про мёд для того, чтобы не забирать последнее. Как я уже упоминал, здесь работают добрые люди, и нелюди!
– Семёныч, нам скоро на обед, аппетит перебьёшь, – напомнил я ему,
– Не перебью, – довольно прогудел он, – продолжая с удовольствием чавкать.
После обеда, я отправился в научный отдел, разыскал Алексея Геннадьевича, и спросил про результаты анализа своей крови.
Учёный завёл меня в свой кабинет, взял бумажку, лежащую у него на столе, повертел её в руках, вздохнул, после чего подал её мне и сказал,
– С кровью