тут ты попал в самое яблочко Масол, буду называть тебя Маслом. Уж больно ты жилист для тюремной камеры, – ударил локтем крыса паренек.
– Хоть мамой родной! Скажи, какова твоя цена?
– Вот только не тронь мою мамочку! – схватил за грудки крыса мышонок.
– Она и так хорошенько подшутила надо мной, назвав Тошем!
– Как, Тош Эхтерский?! Новый король Эхтера?! – удивился крыс.
– Вот именно! Ах, столько раз это имя приносило мне одни неприятности! Так что зовите меня просто – Тот! – сделал ударение на последнее слово мышь.
Крысы еще больше удивились, и в конец поверили ему.
– Так, скажи, Тот, чего ты желаешь больше всего?!
– Сейчас, конечно не помешала хорошенькая девчонка. Ну, раз подобной отрады здесь не сыщешь. Я всегда мечтал увидеть одно полотно, с изображением одной богини. Говорят, уж больно она хороша.
На что крысы, снова переглянулись.
– Я обещаю, ты увидишь ее, так скоро, как захочешь сам, – прошептал Масол.
В совершенно иной обстановки роскоши, красоты, порядка и чистоты, ходила по большому тронному залу взад и вперед Ноча, в королевском наряде, с захлёстанными за спину руками, и с явно обеспокоенными глазами. А за ней, молча, не смея нарушить ее недовольство, наблюдала Ма – змея, которая казалась здесь такой же лишней, как и накинутая на ее спину красная мантия.
– Все, с меня хватит! – воскликнула Ноча, резко остановившись, и хлопнула по столу кулачком.
– С меня тоже! – сорвала с себя змея мантию, и тут же умолкла.
Ноча недобро взглянула на нее, а затем вновь продолжила:
– Мало того, он уехал в Вестию без предупреждения, так еще и пропадает там вот уже пятый день. Нет, как он мог, ничего мне не сказать?! А ты вот теперь сиди здесь в замке, как в заточении, и кусай локти. Ну-у, вернется он, эх и проучу я его, получит он у меня, этот самовлюбленный Эхтатон!
– Прошу заметить ваше высочество…
– Ма, называй меня просто Ноча.
– Ноча, я хотела сказать, что когда он уехал посреди ночи в Вестию, на нем лица не было. Мне кажется, он не желал испугать вас.
– У него отлично получилось, – саркастически подметила Ноча, и развела руками.
– Если честно, он и на меня в большой обиде, раз не стал даже слушать.
– Не говори чепухи, ты ему как мать!
– Как мать, я должна была присутствовать на его коронации год назад, но не смогла.
– Ты была там. Пусть не вышла в свет. Кому какая разница. Ты была ранена, чувствовала себя нехорошо.
– Но он очень расстроился! Ему так хотелось показать меня своим…
– Ма, мы обе прекрасно знаем Тоша. Ему просто хотелось похвастаться и больше не будем об этом, – села на стул Ноча.
Ее взгляд упал на большую картину, висевшую на стене напротив стола.
– Ах, мой отец… Эта картина все, что осталось мне от тебя! Погиб и наш корабль… Порой мне кажется, что и наша дружба с Пиком, Малией, Августом, Тимуром и Тиреном,