четыре стороны, перед нами предстало поле, сплошь усеянное телами поверженных мышей, солдат Эхтера и Эсфира. Обе армии были вместе. Это говорило о том, что они сошлись здесь не для смертельной битвы, а для заключения мирного договора. По позам солдат, стало ясно, что их всех застали спящими, и тихо подкравшись, их во сне и убили. Причем совершенно кровожадным методом. Все они были обезглавлены, а их головы были насажены на копья, воткнутые в землю, возле их тел. Таким образом, это поле превратилось в место не только самого жестокого преступления, но и в целый лес копий, отрубленных голов, и тел убитых, таким жестоким и трусливым образом. Мы просто не могли поверить своим глазам, ибо с гибелью стольких славных солдат с обеих сторон, погибла и наша надежда на прекращение этой войны.
Не успели мы отойти от увиденного, как с ближайшего холма, вниз кинулся целый отряд врага. Со всеми ними мы бы справились, но приготовившись к бою, мы слишком понадеялись на свои силы. Мы допустили врагов слишком близко к себе. Не успели мы встретить их в штыки, как с двух других сторон на нас набросились другие два отряда, подкравшиеся к нам не замеченными. Осознав, что это ловушка, я скомандовал отступление. Понимая, что так просто нам не уйти, я, с еще несколькими солдатами, не более дюжины, остались прикрывать отход своих товарищей. Тимур, Ромус, а также Дин и Маря пожелали остаться, но я привел утвердительные доводы, ибо знал, что только Ромус знал дорогу в Эхтер, а Тимур и вовсе оставался теперь единственной надеждой на прекращение войны. Выслушав мои слова, они кинулись в горы, а мы с друзьями, Петра и Юром, встали стеной, и сдерживали натиск врага, столько сколько могли.
Обессилившие, все израненные, истощенные мы оказались просто растоптаны полчищами крыс, которых было не меньше по три десятка на каждого из нас. После я потерял связь с реальностью и вырубился.
Очнулся я уже спустя некоторое время, точно не знаю сколько, в сырой холодной яме. Где я и мои выжившие товарищи, которых осталось половина, были брошены сюда, гнить заживо. Чувствуя, что сил хватает лишь для того, чтобы сидеть, и еле держать глаза открытыми, все как один, мы устремили свои взоры на небо. Сквозь решетку ямы, оно еле виднелось. Единственное, что мы могли это смотреть и ждать… Ждать неизбежного, самого жестоко – своего конца…
День сменялся ночью, медленно текли дни, а к нам так ни кто не пришел. Мы в конец посчитали, что нас просто здесь похоронили, и сами крысы ушли. Но лучше бы это оказалось именно так. Смерть была более благородной, и менее страшной, чем то, что ожидало нас впереди…
В один из дней, когда мы ждали смерти, нас силой вырвали из ямы, сорвали с нас лохмотья и поволокли, неведома куда. Под палящим солнцем, закованные в тяжелые цепи, гонимые, по ставшей уже безжизненной пустынью местностью, нас вскоре согнали в главную стоянку крысиной армии. Она располагалась в долине реки, и чьи палатки, простирались до самого горизонта. Без всяких объяснений, нас, облачив в мешковину, одеяние рабов, кинули в другую яму, где