момент, когда я готова была смотреть на ваше предложение как на спасение, но это происходило оттого, что я очень долго не обедала, а когда я потом у одной подруги пообедала, я поняла, что совершила бы великую глупость, если бы связалась с вами, – лучше пойти просить милостыню. А главное, у того студента связи, большие связи, в самых важных местах, и он обещал устроить меня на хорошую службу, где всё: и жалованье, и пайки, и обмундирование, и командировки, и санаторное лечение…
– И вы ему верите??? – опять возникла перед курсисткой широчайшая, глупейшая, расплывшаяся в веселой улыбке, глянцевитая фарфоровая рожа пузатого китайского болванчика.
Непомерная, чудовищная, классическая глупость упитанной рожи, похожей на тесто, на этот раз рассмешила курсистку. Она одной рукой уставилась в него через стол указательным пальцем, другой взялась за живот и принялась стрекочуще хохотать. Обе ее косы свешивались вдоль щек вниз прямыми золотыми палками.
– Бухгалтер! – сквозь удушающий хохот, сквозь умоляющие слезы визжала она, корчилась и показывала на него издали острием пальца: – Бухгалтер! Ха-ха-ха!
Ее смех, смех маленькой, хорошенькой, страшно далекой от него украинской плутовки, колко бил по самому сердцу влюбленного бухгалтера, и веселость его, веселость сытого болванчика, мгновенно соскочила с него. Он сидел на стуле уже уныло, как увядший в вазе цветок, для которого остался еще только один путь: в мусорную яму.
– Сколько же вам лет? – разинув рот, хохотала Наталка через стол.
– Теперь нечего спрашивать об этом… – пробормотал Шурыгин в пол безнадежно, потерянно. – Зачем же я тогда бороду снял! – вдруг провел он печально рукой по своим оголенным скулам.
Этот его жест дал Наталке повод еще раз хорошо посмеяться над ним. Она хохотала и рассматривала его издали, через стол, как ручную обезьянку, и занятную, и противную, и к тому же не совсем безопасную.
– Ну, батенька, – наконец сказала она, – вам пора уходить. Посмеялись, и довольно. А то сейчас ко мне должны подруги прийти, они меня засмеют.
Шурыгин тяжело поднялся на толстые короткие ноги и остановился в раздумье.
– Вы, оказывается, совсем еще девочка, – только и придумал он, чем ей отомстить за все ее глумления. – Даже совсем не похожи на курсистку!..
– Пусть буду не похожа, – следила за ним издали через стол курсистка и поправляла перед зеркалом косы.
Шурыгин стоял, достал платок и усиленно вытирал им пот с головы, шеи, затылка. Почему-то особенно лило у него с затылка. Словно главные удары курсистки приходились именно туда.
И удивительное явление: с той секунды, как его прошиб пот, он почувствовал себя значительно лучше. Точно из него вышла тяжелая, изнурительная простуда. Обычные силы вдруг вернулись к нему. И он не видел смысла в продолжении неравной борьбы. Надо было уходить.
– Ну что ж, – снял он с гвоздя свою новую, только сегодня купленную жениховскую шляпу. – Если студент, тогда конечно…
Взгляд