не должна покидать гостиницу. Но сам Паппи по ночам несколько раз выбирался в город, о чем рассказывал ей только после возвращения, чтобы она не волновалась понапрасну.
Во время одной из таких вылазок он проверил охрану дворца и сообщил Алане:
– Патрулей на стенах стало куда больше, чем раньше. Возможно, из-за приезда иностранного посольства, или из-за угрозы мятежа, или же так повелось еще с той поры, когда тебя похитили.
– А если бы их не было, ты незаметно проник бы внутрь? – рассердилась она.
Он не стал отрицать это.
– Мы сэкономили бы много времени, если бы я смог добраться до покоев Фредерика и объяснить, что привел тебя назад. Но это невозможно.
В другую ночь, вернувшись, он рассказал ей следующее:
– Я навестил своего тестя. Был удивлен оказанным мне теплым приемом, поскольку избегал всяких контактов с ним на протяжении многих лет. Он согласился взять Генри к себе. Я отведу туда парня перед тем, как дворец снова откроют для посетителей. В мастерской нам будет проще встречаться тайком, чем на городских улицах.
Всю неделю Алана отдыхала. Паппи раздобыл ей книги, чтобы не скучала. Как прежде в Лондоне, они играли в разные игры. Порой к ним присоединялся Генри, и девушка продолжала его обучение. Словом, время проходило незаметно и оно работало на Алану, потому что в конце концов ей удалось убедить Паппи, что провожать ее во дворец было бы неоправданным риском с его стороны.
И все же на следующий день после того, как гостившие во дворце дипломаты покинули город, он лично отвез ее к воротам. Возможно, им следовало выждать еще пару дней, но они этого не сделали. Ранним утром Паппи проверил, что творится у ворот, и оказалось, что очередь еще длиннее, чем в прошлый раз, из-за накопившихся за неделю дел, поэтому было решено ехать во дворец не раньше полудня. К тому времени очередь уменьшилась, и Алана надеялась, что не все, явившиеся раньше, хотели попасть к королю.
Паппи положил ладонь на ее руки и ласково произнес:
– Мы расстанемся здесь, как ты предложила.
Он уступил ей только потому, что сам учил ее самостоятельности и знал, что она справится без посторонней помощи. И еще потому, что во дворце защищать Алану предстояло другим людям.
– Попытайся добиться аудиенции у отца, не объясняя никому, кто ты такая, – продолжал Паппи. – Помни мое предостережение: никому не верь.
Он твердил об этом много раз. Неужели он полагал, что она слишком расстроена, чтобы принять во внимание его предыдущие наставления?
– А если мне не позволят увидеться с ним, пока я не скажу, кто я такая, придется поискать высокопоставленного чиновника, который выслушает меня и сумеет устроить мне встречу с отцом, – закончила она за него.
– Или же подкупить такового. Твой кошелек набит золотом, используй его для своих целей.
Алана кивнула. Расставаться с Паппи было куда тяжелее, чем она предполагала. Хотя сама настаивала, что так будет безопаснее, все равно слезы душили ее. Ей с трудом удалось