того, что вы научите ее хорошим манерам и прочему, что должна знать леди. И имейте в виду: от вас не требуется превращать в леди неизвестно кого. Она и так является леди самого высокого уровня. И я не собираюсь лишать ее надлежащего образования только на том основании, что она женщина.
– Но она подвергает сомнению все, чему я пытаюсь ее научить! Совсем как мужчина.
– Я рад это слышать. Я учил ее подходить обстоятельно, даже скрупулезно к анализу любой ситуации. Если что-то кажется ей непонятным, она не отмахивается, а старается разобраться в сути дела. Я хотел бы надеяться, что вы преуспеете в воспитании Аланы, не отвергая того, чему ее уже научили.
На этой реплике, прозвучавшей как предостережение, дискуссия завершилась.
Алана отступила от Паппи и приблизилась к стене, чтобы повесить шпагу. Настало время рассказать о том, что ее беспокоило. Она не могла больше откладывать этот разговор.
– Паппи, мне нужно принять несколько важных решений. Не могли бы мы обсудить их сегодня за ужином или как только я вернусь из приюта?
Не оглядываясь, она знала, что он хмурится. Запрещать ей он не запрещал, но ему не нравилось, когда она ходила в приют, даже если это его приют. В прошлом году она была потрясена, узнав, что Паппи основал это учреждение вскоре после их приезда в Лондон и продолжает поддерживать его. Алана не понимала, почему он никогда не рассказывал ей об этом. Не потому ли, что ее нынешнее обучение должно было превратить ее в леди? Ведь леди не пристало якшаться с оборванцами из трущоб, не так ли?
Но его объяснение прозвучало просто:
– Здесь мне дали новую жизнь, второй шанс. Я чувствовал, что не оправдал доверия. Нужно было вернуть долг, предоставить другим возможность получить такой же шанс на новую жизнь, какой выпал мне. Несколько лет ушло на то, чтобы уяснить для себя, что больше всего в моей помощи нуждаются самые отчаявшиеся – уличные беспризорники.
Что ж, достойная цель. Разве могла она остаться в стороне? Ее решение преподавать в приюте казалось совершенно естественным. Она получила столь разностороннее образование, что была квалифицированнее многих учителей. Кроме того, ей это нравилось. Одно из решений, которое она должна принять, относилось к преподаванию в приюте, поскольку эта работа никак не совмещалась с двумя другими направлениями, из которых следовало выбирать.
– Я тоже принял решение, – объявил дядя, стоя за ее спиной. – Никогда не думал, что именно этот день станет столь памятным для тебя, но откладывать разговор больше нельзя. Пойдем в мой кабинет.
Боже правый! Неужели ей придется выбирать из еще большего количества вариантов, чем прежде? Она стремительно обернулась и увидела, каким смущенным выглядел дядя. А вот он не мог видеть настороженности в ее серо-голубых глазах, блестевших в прорезях фехтовальной маски, которую она до сих пор не сняла. Памятный, он сказал? Это означало, что есть вещи важнее ее собственного выбора.
Он направился к двери, рассчитывая, что она