мы с ненасытностью двадцатилетних предаемся удовольствиям, которые предлагает британская столица. Несмотря на постоянные бомбежки, в Лондоне по-прежнему кипит жизнь, а уж военные летчики, будь они англичанами или иностранцами, у всех вызывают симпатию и восхищение. Здесь множество пабов и клубов, где пилоты могут забыть о воздушных тревогах, опасных боях и расслабиться в обществе прекрасных дам из WAAF (это вспомогательное женское подразделение Королевских ВВС), которые взирают на них глазами Химены[17].
Free French, «свободные французы», генерала де Голля – завсегдатаи «У Ивонны», в «Веллингтоне» и в «Пиккадилли-Хотел». Не обходят они своим вниманием и ресторан «Ла Кокий» – его владелец, француз по фамилии Паж, демонстрирует свой патриотизм и дух сопротивления, предлагая всем военным пилотам, одержавшим хотя бы одну победу, ужин на две персоны за счет заведения. Нас это, увы, пока не касается.
В таких вот местечках, где в воздухе плавают облака табачного дыма, звучит веселый гул голосов и звенят бокалы, мы узнаём о подвигах английских и чужестранных пилотов, чьи имена уже вошли в легенду. С бокалом пива или апельсинового джина в руке открываем для себя героические имена: Питер Таунсенд 18 августа 1940 года во главе эскадрильи из двенадцати «харрикейнов» дал бой двум с половиной сотням вражеских самолетов над Темзой. Слушаем рассказы о южноафриканце Малане по прозвищу Sailor (Моряк), одержавшем тридцать воздушных побед, и совсем уж невероятные истории о Дугласе Бейдере, который стал одним из величайших асов британской истребительной авиации после ампутации обеих ног в 1931 году – он получил травмы из-за несчастного случая, когда исполнял фигуры высшего пилотажа.
В генеральный штаб Свободных французских сил (СФС) мы тоже довольно часто наведываемся. Он расположен в Карлтон-Гардене.
Именно там в декабрьский день 1940 года я услышал от одного приятеля, служившего на флоте, новость, которая меня ошеломила:
– Твой отец погиб в мае, в первые дни Французской кампании.
Я лишился дара речи. Мой отец мертв уже полгода, а мне об этом стало известно только сейчас, здесь, по другую сторону Ла-Манша…
Разом навалился тяжкий груз пребывания на чужбине, одиночества и страшной потери. Остро захотелось обнять маму, прижать к себе брата и сестру, убедиться, что они еще живы. И невозможно было поверить, что я больше никогда не услышу голос отца.
Отца я очень любил и всегда им восхищался. Он много работал, не щадя ни сил, ни времени ради благополучия семьи, был инженером-агрономом и питал истинную страсть к земле. Эту страсть он передал и мне. Его волновала судьба крестьян, и в 1920-е годы он основал в Руайа один из первых во Франции сельскохозяйственных кооперативов.
Я вижу отца как живого. Усы придавали ему суровый вид, но в его характере не было на это и намека. Наши земельные владения в овернской коммуне Прадо требовали неустанных забот, и он трудился не покладая рук. Я вспоминаю о маме, доброй и ласковой. Она всегда