разные снадобья, наговоры всякие изучать, и пошел слух о ней как о целительнице. Бабы к ней толпой потянулись: одна просит, чтоб мужика от водки отвадила, другая – чтоб мужика приворожила, а третья – болячки свои давние полечить решила, а вдруг да поможет. Никому не отказывала знахарка, хотя за глаза называли ее колдовкой. Денег она не брала, говорила, что Богу не угодно, а вот от натуры не отказывалась. С кого поросенка возьмет, с кого мешочек муки или картошки, не брезговала и вещами. В общем, зажила баба, но что-то все стали замечать, что лечить у нее не очень получается, а вот кому жизнь испортить али несчастья на двор навести – так это с ходу.
Прослышал как-то Степан из соседнего хутора про эту колдовку, у него как раз свинья заболела. Резать жалко, вроде и мала еще, а чем лечить – не знает. Поехал к бабке, а та и рада – шутка разве, из другого хутора навестил, вот, значит, о ней какая слава идет. Приехала она к Степану и давай «нечисть» со двора выгонять. «Это тебе пороблено на смерть», – говорит Степану, а сама руками водит, плюется. Полезла на погреб, а там окорок висит, сало да всякие соленья. «Отдай окорок скорей мне, – с ужасом в голосе прокричала знахарка, – в нем нечистая сила сидит». Степан послушно взвалил окорок на спину и понес к бричке. Потом мешок картошки. Из погреба пошла бабка в хату и давай вещи щупать: «Выноси скорей подушку, – кричит, – кофту вон ту!»
Наконец, не выдержав очередного приказа спалить единственную перину, он спросил: «А когда же порося лечить будем?» А поросенок тем временем уже визжит, заливается, будто режут его.
Осмотрев сатанинское добро, что было сложено на бричке, старуха разрешила Степану отвести ее к поросенку. Дело шло к вечеру. Взглянув на додыхающее животное, велела она Степану зажечь по углам катуха четыре свечи, а сама стала переливать воду из одного стакана в другой, что-то бормоча. Когда свечи догорели, поросенок затих.
– Ну вот и все, – вздохнула колдовка.
– Конечно, все, – сказал Степан, толкнув сапогом дохлого поросенка. – Что же ты, старая, сразу не сказала, чтоб дорезал? – возмущенно произнес он.
– Благодари Бога, что сдох поросенок, а не ты, – зло процедила баба. – На тебе смерть была, а я перевела ее на порося. Вот ведь люди неблагодарные.
Степан не унимается:
– Если бы не ты, так хоть мясо было бы, а теперь что, закапывать?
– Не ори, дам я тебе порося, ты только помалкивай, – пригрозила колдовка.
– Да что порося, а корма сколько я перевел за семь месяцев, что держал его, – злится Степан.
– Дам я мешок зерна, только молчи, – процедила целительница и пошла к бричке.
Когда Степан забирал у старой ведьмы поросенка и зерно, на прощание она ему сказала: «Если не хочешь, чтоб порчу на тебя навела, помалкивай».
Так, может, никто об этом случае и не узнал бы, если бы по пьянке Степан не проболтался. Говорят, что он и по сей день живой и здоровый, значит, не подействовала угроза на Степана.
А вот в другом случае вышло все наоборот. Уж и не знаю, то ли от водки, то ли еще от чего, но помер у одной молодицы муж. Вдова,