первый день он взял одного из воинов в пробную вылазку. Вернувшись, они сообщили, что не видели ничего, кроме уходящего вдаль леса, и по-прежнему – ни следа джиннов.
На второй день Гаррет попросил меня составить ему компанию. Он решил отправиться еще дальше: мы будем ехать, пока не угаснет дневной свет, разобьем лагерь на ночь и вернемся на следующий день.
Мы скакали до заката, но не обнаружили ничего нового, а потом, как и собирались, устроились на ночлег. После ужина, когда мы смотрели в пламя костра, Гаррет заговорил, не глядя на меня, и его слова потрясли меня до глубины души.
– Я не думаю, что вернусь обратно через Барьер, Лейф, – сказал он. – По-моему, я умру здесь.
Прошло несколько мгновений, прежде чем я смог придумать вразумительный ответ.
– Вы чувствуете приближение смерти? – спросил я.
Он кивнул:
– Да, остро чувствую. Последние четыре ночи я видел один и тот же сон, и он всегда заканчивался одинаково.
– Не хотите рассказать мне о нем?
– Может быть, позже. Но я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Есть женщина, с которой я время от времени встречался и надеялся, что однажды мы поженимся. Ее зовут Мейра. Коннит расскажет тебе, где ее найти. Мне бы хотелось, чтобы ты, вернувшись к племени, отдал это Мейре. Скажи, что это от меня.
Он протянул мне какой-то предмет.
Нахмурившись, я взял маленький клочок волчьего меха, кое-как сшитый в виде треугольника.
– Что это? – спросил я.
– Так называемая гхетта. Знак любви, который мужчина традиционно преподносит женщине, когда просит выйти за него замуж и присоединяется к ее семье. Обычно мужчина лично передает его женщине, из рук в руки. Но я не верю, что вернусь. Это мой способ попрощаться и надежда на то, что она будет меня помнить.
– Если вам от этого станет легче, я его сохраню, – сказал я, – но вы сами отдадите его Мейре, я уверен.
Гаррет кивнул; губы его изогнулись в улыбке. Однако рассказанное им меня встревожило. Гаррет был самым сильным, самым уверенным из нас – скала, на которую мог положиться наш маленький отряд. Если он готовится умереть, возможно, никто из нас не выживет. И тогда я никогда не вернусь домой, никогда больше не увижу Квин.
На следующее утро мы молча поехали обратно через лес, сосредоточившись на том, что происходило вокруг нас и дальше, впереди, в особенности на звуках леса.
Но не звук предупредил нас о том, что что-то не так.
Нас предупредила тишина.
Весь лес – ветви, сучья, листья, маленькие птички и зверьки – внезапно полностью застыл. Из живых существ двигались только мы, только мы издавали звуки. И мне показалось, что звуки эти становятся все громче; каждый удар копыта по земле стал похож на раскатистый удар барабанной палочки по туго натянутой коже.
Когда же мы приблизились к лагерю, я почуял то, что наполнило меня ужасом, из-за чего желчь подступила к горлу. Металлический запах крови и сладкую вонь гниения. Впереди была смерть, я это знал.
Мы