на глянцевый журнал, лежащий у него на коленях. На обложке мы с ним: он – веселый, жизнерадостный, красивый, пышущий здоровьем. Одним словом, само совершенство. Говорю же, встретишь такого красавца на улице и непременно оглянешься, и не раз! Актер крепко обнимает за талию какую-то сногсшибательную красотку с внешностью фотомодели. Парочку сфотографировали на выходе из ночного клуба. А вот и я! Темно-синий кардиган, серьги с жемчугом. Выгляжу я так, как может выглядеть особа, никогда в жизни не переступавшая порог ни одного ночного клуба. Куда мне до этой светской прелестницы? Никакого сравнения! Нет, нет и еще раз нет! Это не я! Я ведь герой, всегда готова в огонь и в воду…
Чуть ниже огромными буквами набран заголовок: «История чудесного спасения».
– Не самые удачные фотографии они выбрали! – торопливо, словно оправдываясь, роняет Кэрролл, заметив, как я слегка скривила рот, будто только что надкусила кислый апельсин. – Я сам терпеть не могу подобные снимки. Наверняка отыскали первые попавшиеся в Интернете.
– Здесь у меня такое унылое выражение лица, будто я за всю свою жизнь ни разу не улыбнулась.
Андерсон смеется, и я тоже смеюсь. А почему бы мне и не посмеяться над собой?
– Вообще-то я имел в виду только себя и свою фотку, – морально поддерживает меня собеседник. – Одним словом, хочу повторить еще раз: я перед вами в неоплатном долгу. Так сказать, должник на всю оставшуюся жизнь! Честное слово! А потому готов выполнить любое ваше желание… Если вам вдруг понадобиться какая-то помощь, я всегда к вашим услугам.
Я чувствую, как где-то в основании черепа возникает головная боль, которая тут же растекается по всему телу. Я непроизвольно кривлюсь от этого приступа боли, и парень мгновенно улавливает мое состояние.
Его рука тянется к кнопке вызова.
– А вас самого сильно помяло в этой переделке? – спрашиваю я у него, не желая отпускать от себя так сразу. Не хочу снова погружаться в пучину боли. Да, я устала, это правда. Но общество этого человека мне странным образом приятно. Я чувствую себя рядом с ним комфортно, раскрепощенно. В его поведении нет ничего от болезненного напряжения, почти на грани стресса, которое постоянно демонстрируют мне мама и муж.
– Сломано несколько позвонков. Но самое ужасное, что теперь я надолго буду прикован к этому креслу! – Он с силой ударяет по подлокотнику инвалидной коляски.
– Получается, что мы оба еще легко отделались.
– Выходит, что так. Хотя перспективы на восстановление работоспособности у меня не самые веселенькие. У меня ведь были запланированы съемки… в Ди-Мойне… еще до наступления осени. Ну а теперь об этом и мечтать не приходится.
– Съемки? – удивляюсь я, и в тот же момент на меня, словно озарение, сходит та информация, которую я почерпнула из новостной телевизионной программы. Редкие мгновения, когда память снова возвращается ко мне, возвращается и тут же снова уходит. – Ах да! Вы же актер! Понятно!
– Вы правы. Я актер.
– Полноценный или из тех, кто подвизается на ролях типа «Кушать подано!»?
Кэрролл