ты еще раз скажешь гадость про Бога, низведешь Его до уровня рабовладельца с кнутом и пряником, я… Я тебя высажу.
Андрей уставился на нее, давясь беззвучным смехом. Наталья не дождалась реакции голосом и осторожно скосила глаза в сторону своего пассажира. Обиделся? Но Андрей сидел с блаженным лицом.
– Понимаешь, Андрюшенька.., – смягчилась она.
– Еще как! – весело откликнулся он. – Я в твои годы не додумался бы карать ближнего лишением удобств. Даже назвать гадость гадостью не осмелился бы. Может, зайдем ко мне? Кофе выпьем.
– Я целый вечер занята, – усмехнулась Наталья. – Буду общаться с бывшим благоверным. Тебе, конечно, скучно. Но поднатужься, разыщи телефоны давних друзей и подруг. Устройте посиделки, вспомните детский сад.
– Совет хорош, – оценил Андрей. – Только усилия на розыски вряд ли оправдаются.
– Тогда я обеспечу тебе другую программу, – решила Наталья.
Она остановила машину перед подъездом, дотянулась до сумки и вытащила бутылку виски.
– Держи, возила на всякий случай. Как-то неторжественно наши поженились. Мне в горло ни капли не полезет, а тебя алкоголь взбодрит. Свадьба все-таки.
Андрей не стал отказываться. Поблагодарил. Попросил звонить, когда захочет. Если захочет. Простился и вышел на грязный снег. До ночи он осилил треть бутылки напитка, горячую ванну, сытный ужин и обзор новостей по телевизору.
2.
Отбитый пять лет назад доблестной Натальей у первой жены доцент Карпов рано вернулся с похорон дяди Коли, профессора Николая Ивановича Парамонова, если официально. Даже продолжать поминать его в узком кругу скорбящих друзей отказался:
– Один хочу плакать.
– Брось, Сергеич, старик радостный был, он бы твоего решения не одобрил, – уговаривали его.
Правда, недолго. Знали, что Владимир Сергеевич Карпов человек легко поддающийся, но трудно внушаемый. Если уж запросила его душенька пощады, он ее насилием не обидит. Знали и то, что Карпов отойдет немного и на девятый день присоединится – махнет стакан водки, как только он умеет – красиво. «Артистично алкогольничает», – цедили злые. «Аристократически релаксируется с помощью спиртного», – поправляли добрые. Но и тем, и другим было одинаково трудно признать, что Карпов – гений в теории горения и разбирается в пламени, как Бог в человеке. Самые справедливые и уравновешенные объявляли его таковым с горестной поправкой «спившийся». А он еще только спивался.
Странно они сегодня разделились с Натальей: он на кладбище, она в ЗАГС. Впрочем, Владимир Сергеевич давно разучился удивляться разнообразию составляющих человеческого бытия. Не люди были предметом его творчества, причиной бессонницы, источником вдохновения. И тратить на них эмоции он перестал с тех пор, как вникнул в пьяный бред мудрых потрезву собутыльников. Тем не менее, его уважали за светлую голову. А бескорыстие в использовании этого органа на пользу нуждающихся в неординарной идее осуждали – разбрасывается, если сами не имели