газеты. Просто писал тексты и, по-моему, тогда еще на дискете приносил или по электронной почте (я уже не помню, она была уже или нет) посылал. Я мог прийти в редакцию, поболтать, покурить, поучаствовать в сабантуе. Вот так строились наши отношения.
А в штат почему не входили?
Ю. Д.: А зачем? Дело в том, что Русская служба Радио «Свобода» была, кроме всего прочего, и самой хлебной работой. И поэтому, собственно, зачем мне было идти в штат? Тем более, понимаете, мой жанр – довольно узкий. Репортер из меня, в общем-то, всегда был не блестящий. Я писал аналитические статьи. А зачем мне для писания аналитических статей входить в штат? Это бы мне ничего не дало. Да и был момент в 90-х, когда я, по-моему, работал на 4 или 5 работах. Потом, когда «БДГ» очень драматично раскололась – ушла команда «Белорусской газеты», – я это очень переживал. Пытался их как-то примирить, поговорить с ними. Но что произошло – то произошло. Горшки были разбиты. Но поскольку у меня были добрые отношения и с той и с другой командой, то некоторое время я и в «БГ» тоже работал. Но работал в таком же режиме, т. е. я появлялся там раз в неделю и писал аналитические тексты. Без внутриредакционных обязательств.
Сложно было, наверно, писать так много? Как Вы все-таки научились? Это ведь не школьное сочинение, что сел и пишешь себе что-то.
Ю. Д.: Что касается школьных сочинений, то я как раз плохо писал школьные сочинения. Это мне было всегда трудно. Я вообще никогда не думал, что стану журналистом. Но это была эпоха перестройки. Как-то слова нашлись, эмоции нашлись. И потом, еще в советские времена, в 1970–1980-е, у нас в Минске была группа диссидентствующей молодежи: я, мой брат, еще некоторый круг моих друзей. Не скажу, что мы на большие баррикады залезали. И слава Богу, потому что тогда сели бы. Но, по крайней мере, у нас были связи с московскими диссидентами. Мы читали книжки. Я к этому времени прочитал весь джентльменский набор диссидентской литературы.
А что включал в себя этот джентльменский набор?
Ю. Д.: Набор этот состоял не только из обличительной литературы, но и из литературы вроде «Зияющих высот» Зиновьева, «Технологии власти» и «Загадки смерти Сталина» Авторханова и многих других текстов, которые научили смотреть и анализировать. Вот, наверно, математика и тексты именно такого плана помогли. Я Вам скажу, что «Зияющие высоты» на меня произвели даже большее впечатление, чем «Архипелаг ГУЛАГ». И потом, для себя я придумал такую формулу, она, может, звучит цинично, но она моя: «Меня не интересуют люди, меня интересуют идеи». И мне кажется, что какие-то прочитанные за время такого полудиссидентства (я не собираюсь изображать из себя героя) книги мне очень много дали. Они мне дали правильный взгляд на систему, на политику, на взаимоотношения людей. В какой-то степени я выезжал вот на этом багаже.
То есть, Ваше знание, выраженное в одном из текстов для «БДГ», того, что американская демократия – это представительская демократия, воплощенная в формуле «нет представительства