литература, вам как генштабисту это будет весьма интересно.
Василевский молча кивнул и полез через люк на командирское место.
6 января 1942 года, утро.
Женский лагерь для советских военнопленных под Бахчисараем
Старший военфельдшер Алена Лапина
Вот уже больше суток канонада гремит не только с юга, со стороны Севастополя, но с северо-запада, примерно там, где расположены Евпатория и Саки. По лагерю ходят самые разные слухи, в том числе и о том, что всех нас при подходе Красной Армии немедленно расстреляют. Но большинству женщин-военнопленных было уже все равно, лишь бы прекратились эти пытки голодом и холодом.
Шум моторов и лязг гусениц – танки. Конечно же немецкие, какие еще танки могут быть здесь, в тылу. Вчера мимо лагеря весь день шли немецкие войска. Шли от Севастополя на север, туда, где сутки назад загрохотала канонада. Неужели наши высадили десант?
Но надежды на освобождение таяли с каждым часом. А вчера в полночь канонада стихла. И тогда наши женщины в бараках заплакали. Они поняли, что наш десант уничтожен. Сейчас немцы, покончив с нашими бойцами, наверное, возвращаются – сытые, возможно пьяные, довольные собой.
Слышим – танки свернули с дороги в сторону лагеря. Что бы это значило? Неожиданно затарахтели пулеметы, судя по звуку, это были немецкие пулеметы МГ. Моя соседка по нарам и подруга, сестра медсанбата Майка Селиванова, толкнула меня на земляной пол барака – и откуда только силы взялись! – потом упала следом. Вовремя – по тонкой дощатой стене дробью простучала очередь. Пронзительно закричали раненые, сверху посыпался какой-то мусор. Пулеметчик бил сверху, с вышки, и даже те, кто успел подобно мне и Майе упасть на пол, не могли чувствовать себя в безопасности. Стало страшно, вот сейчас меня убьют…
В ответ на стрельбу с вышек раздался залп из множества автоматов и пулеметов. Потом грохнули орудийные выстрелы, от которых вздрогнули тонкие стены барака. На головы опять посыпался мусор. Пушки били почти в упор. Женщины лежали на холодном земляном полу тихо, как мыши. Потом заполошная стрельба стихла. Со звоном лопнула проволока, сминаемая гусеницами танков. Лязг траков и урчание моторов совсем близко. Кто-то пронзительно завопил на русском с татарским акцентом:
– Жить хочу, пощадите, жить… – одиночный выстрел оборвал крик на полуслове. Тишина.
Мамочка, думала я, вжимаясь в утоптанную глину пола барака, неужели наши? Иначе с чего бы это немцам убивать своих холуев?
И тут где-то рядом, прямо за стеной, раздается хрипловатый мужской голос:
– Товарищ капитан, смотрите… – а дальше прошла ни разу не повторяющаяся шестнадцатиэтажная словесная конструкция, в ходе которой боец выразил свое сожаление о том, что охрана лагеря умерла так легко и быстро.
Сердце у меня от волнения прыгнуло к самому горлу. Все-таки наши! Слова «товарищ капитан» – они как пароль. Откуда здесь наши, почему на танках – это сейчас не так уж важно, главное, что это наши.
Со скрипом