НКВД Осадчий с бойцами возвращался в свое управление с приказом забыть все, что он видел и слышал. Ну, а мы, вместе с очередными «жертвами сталинских репрессий», отправлялись обратно в Сарабуз с надеждой, что нам все-таки дадут поспать сегодня хоть три-четыре часа.
7 января 1942 года, 23:15. Севастополь.
Северная бухта. Лидер «Ташкент»
Командир корабля, капитан 2-го ранга
Василий Николаевич Ерошенко
Телефонный звонок из штаба флота, прозвучавший за час до полуночи, был для нас полной неожиданностью. Мой комиссар, Григорий Андреевич Коновалов, в это время тоже был на главном командном посту. Сняв трубку, я неожиданно для себя вместо голоса контр-адмирала Октябрьского услышал нашего наркома Николая Герасимовича Кузнецова. Уж его-то я ни с кем не перепутаю. Нарком спросил:
– Капитан 2-го ранга Ерошенко?
– Так точно, товарищ нарком! – браво ответил я.
Кузнецов поинтересовался:
– Сколько времени вам надо, чтобы выйти в море швартовы?
Я задумался.
– Полчаса, товарищ нарком, – потом добавил: – Товарищ адмирал, я не получал никаких указаний насчет выхода в море от штаба флота или от комфлота Октябрьского…
Адмирал Кузнецов громко хмыкнул в трубку.
– Считайте, что получили – Черноморским флотом временно командую я.
– А товарищ Октябрьский? – не понял я.
– А товарищ Октябрьский уже не товарищ. Гражданин Октябрьский решением Ставки за пассивность в боевой обстановке при выполнении стратегической наступательной операции снят с должности и арестован. И теперь товарищи из НКВД будут выяснять у него, как он дошел до жизни такой. Вам все понятно?!
– Так точно, товарищ адмирал, понятно! – я сделал своему комиссару, который стоял рядом и слушал наш разговор, жест, который должен был означать: «Вот видишь, а я тебе говорил!»
– Ну, отлично, если все понятно. Ждите. Буду у вас через десять минут. И самое главное – ничему не удивляться! – и адмирал Кузнецов отключился.
– Что значит – ничему не удивляться? – не понял я, положив трубку. Но приказ получен, и надо его исполнять, тем более что, вон, командующий флотом уже загремел под фанфары за «неоправданную пассивность».
Быстро отдал команду командиру БЧ-5 поднять пары до полных, а командирам БЧ-2 и БЧ-3 готовность номер один через тридцать минут.
До этого мы поспорили с комиссаром и со старшим помощником – кто слетит со своего поста после того, как вчера днем страшно поскандалили Василевский и Октябрьский. Октябрьский флот в море так и не вывел, ссылаясь на шторм и немецкую авиацию. Правда, той немецкой авиации в Севастополе не видели с вечера четвертого числа. Уже утром пятого – как отрезало. Три дня ни налетов, ни бомбежек. Ни даже одинокого разведчика. Тишь и благодать.
Что-то я задумался, а на стоящем у причала рядом с нами крейсере «Молотов» началась суета. Значит, не нас одних подняли по тревоге.