href="#n_154" type="note">[154]. О. А. Красавчиков писал, что одной из важных задач цивилистики, как и любой другой юридической науки, является оказание «всемерной помощи юридической практике в деле правильного применения новейшего законодательства»[155]. Это же обстоятельство отмечал О. С. Иоффе[156]. По мнению Ю. Б. Фогельсона, правовая теория должна решать задачи, встающие перед судом: «Правовые теории, не позволяющие решать проблемы в суде, никому не нужны»[157]. О том же пишет и В. И. Леушин, отмечая, что «исследования, не имеющие практической ценности, нельзя считать научными»[158].
Вместе с тем, несмотря на такое единодушие, пожалуй, не было в течение всего развития цивилистической науки времени, когда ее бы не обвиняли в отсутствии связи с практикой. Это тот упрек, который предъявлялся вне зависимости от тех функций, которые эта наука выполняла.
К. Неволин отмечал, что «если… теория и представляется как бы результатом практики, а практика результатом теории, тем не менее, однако, каждая из них существует самостоятельно»[159]. Ему вторит Г. Ф. Шершеневич, сетуя на слабую востребованность научных результатов практикой. «Теория и практика шли у нас каждая своей дорогой, самостоятельно заботились о своем существовании и чуждались друг друга»[160]. В 1963 г. отмечали, что «многие труды, выходящие из стен институтов общественных наук, крайне слабо связаны с жизнью или просто бесполезны». Этот упрек в отношении общественных наук принимали в отношении работ по юриспруденции. Отмечали, что «за последние годы появилось немало бесполезных работ и таких, теоретический и идейный уровень которых очень низок»[161]. И сегодня звучит тот же упрек: «Современное российское право существует, применяется и развивается не только без какой бы то ни было помощи со стороны юридической науки и представляющих ее ученых-юристов, но и зачастую вопреки ее «усилиям»»[162].
В литературе последнего времени (в работах Е. Г. Комиссаровой, М. Н. Семякина) высказываются сомнения в целесообразности абсолютизации связи теории с практикой. Критически оценивается тезис, согласно которому «научность» теоретической концепции определяется исключительно на основании ее связи с практикой[163]. Е. Г. Комиссарова отмечает, что задача теоретической цивилистики состоит в исследовании внутренней природы гражданского права, при этом «познание идет не за счет привлечения жизненных факторов извне, а за счет абстрагирования от них»[164].
Представляется, что ответ на вопрос о природе связи цивилистической науки с практикой лежит в плоскости рассмотренной проблемы сущности цивилистической науки. Если это естественная наука, то выявление и описание закономерностей права и объяснение имеют значение отражения сущности права, и в этом смысле должны быть полезны практике, например, для большей предсказуемости развития права