Хулиганский роман (в одном очень длинном письме про совсем краткую жизнь). Сергей Николаевич Огольцов

на трамвай.

      Парень поозирался по сторонам и, не подымаясь, пригрозил прибить меня.

      Мы двинулись дальше и Куба стал читал мне проповедь за наглость, с которой я нарываюсь схлопотать по морде.

      Наверно, он был прав, а мне такой исход даже и в голову не пришёл в порыве сделать красивый жест – выдерг пустого кармана.

      Что выручило? Скорее всего, вымогатель решил, что за мной есть кто-то из авторитетных хлопцев, иначе с чего бы я так безоглядно борзел?.

      – Явился, не запылился, Сергей Огольцов из Конотопа,– сказала Раиса Григорьевна, когда мы с Чепой входили в комнату Детского сектора.

      Увидев, что я не понял юмора, она протянула журнал «Пионер», раскрытый на странице с рассказиком, под которым чётким чёрным шрифтом стояло: «Сергей Огольцов, г. Конотоп».

      Я уже и думать забыл, как прошлой осенью отправил на конкурс в журнале две тетрадные странички про беседу с гномиком, который примерещился задремавшему мне.

      И вдруг вот – оба-на!

      О, как сладко пахла краска свежеотпечатанного номера!

      У меня как-то ослабли ноги и я ощутил мягкий удар в затылок, но почему-то изнутри.

      Опустившись на сиденье одного из обшарпаных кинозальных кресел, стоявших вдоль ребристой трубы отопления под окном, я прочёл публикацию, в которой почти что ничего и не осталось от посланных мною страничек, а гномик рассказывал про какого-то кинорежиссёра Птушко.

      Впрочем, ни в Детском секторе, ни дома я ни с кем не поделился, что большая часть рассказа совсем не моё – в конце концов, не каждый день тебя печатают в толстом ежемесячном журнале…

      К началу лета мама растолстела и отец завёл с нами – своими детьми – разговор: не хотим ли мы, чтоб у нас появился ещё один братик? Назовём его, например, Алёшкой, а?

      Наташа сморщила фыркнувший нос, Санька промолчал, а я, пожав плечами, спросил:

      – Зачем?

      Прибавление семейства казалось мне не то, чтобы стыдным, но каким-то неловким при такой большой разнице возраста родителей и предложенного младенца.

      Больше отец не заводил подобных разговоров, а пару недель спустя я случайно услышал, как мама говорила тёте Люде:

      – Я приняла таблетки, а тут ещё в ларёк бочки с пивом завезли, их тоже покатала и – всё.

      Так в нашем поколении конотопских Огольцовых сохранился количественный состав, а мама навсегда осталась толстой…

      Её ларёк стоял в центральной аллее городского парка напротив площади Мира.

      Он был похож на застеклённую беседку с жестяной крышей и железной дверью сзади, что запиралась висячим замком, а торговля шла через окошко обращённое в аллею, под которым вытарчивал квадратный прилавок.