уже была вооружена необходимыми сведениями. Там дело за малым: нагнать ужасу, закошмарить, картишки раскинуть или воска в миску с водой налить. И денежки в кармане.
– Да чтобы я обманывала кого! – картинно округлила глаза ведьма. – Никогда не бывало такого, моя репутация чиста, как девственно-белый снег.
Она закурила и направилась обратно к своему дому.
– Не сметь в моем мусоре рыться, а то я вас знаю! – обернулась она и погрозила пальцем, прежде чем исчезнуть из поля зрения.
Подвальник фыркнул.
– Больно надо!
Просидев до вечера у мусорки, Подвальник и Сумрак, успевшие к тому времени сто раз помириться, перемывая кости ведьме, засеменили к подъезду. Подвальник, которому прошлой ночью удалось-таки разжиться кошатиной, находился в прекрасном настроении, предвкушал полакомиться чем-нибудь интересным в гостях у Басараба. Сумрак же особого восторга не испытывал, однако он страдал от любопытства: вдруг вампир что нового на холстах продемонстрирует и побольше расскажет про закат сена и абстра-чего-то-там.
– Абстракционизм, любезный, – наставительно сказал Басараб, когда все уже были в сборе в его гостиной и Сумрак поднял занимающий вопрос. – Не желаете ли сами попробоваться на роль художника?
Барашка сидел в уголке, еще до конца не отойдя от болезненного отпевания и размышления о смерти своей любимицы. Ему, конечно, хотелось, чтобы женщина вернулась в дом. В ином качестве, естественно. Но Барашка понимал, что желание это – дурное, ей бы отправиться в лучший мир. Иначе и быть не может, такому замечательному человеку наверняка приберегли там место. Брехливую собачонку забрала подруга детства барашкиной любимицы, сжалилась над несчастным животным. И квартира опустела. Но Барашка впервые за все время, наконец, отважился заглянуть в жилище женщины. Он разглядывал кружевные салфеточки на полированных поверхностях, комнатные цветы, фотографии на стенах. На тумбочке у кровати лежало вязание, которому не суждено было обрести финальную форму. Пустота и печаль там теперь хозяева. Потому как Барашка сунулся туда в первый раз, так этот раз стал и последним, наверное.
Подвальник молча набивал живот глазами, разложенными на широком блюде, запивал кровью, с аппетитом чавкал, радовался такому славному завершению тяжелого дня. Соблазн распотрошить мусорный мешок Одетты был велик, но мальчишка принципиально держался. И не потому что ведьма ему не нравилась (по секрету между нами: ого-го как нравилась, только Подвальник старался игнорировать данный факт), а потому что так надо. Стоически вытерпеть и не дать повода для насмешек.
Вечер шел своим чередом за разговорами, в которых Барашка участвовал лишь косвенно. Темная ночь перетекала в утро, когда гости решили расходиться по своим обиталищам. Барашка тихо попрощался, проскользнул в подъезд, поднялся к своей квартире, задержавшись у двери почившей любимицы. Он смотрел на поистрепавшуюся обивку, на кривой номерок,