Мы здесь живем. В 3-х томах. Том 2. Анатолий Марченко

мне побоях. У меня болели еще и бока, помятые в потасовке. А там оказалось, что экспертиза дает такие заключения только по направлению милиции. Вот мы и приехали, как говорится. Милиция избила и отказывается дать эксперта, а эксперт не дает заключения без разрешения милиции. Очень удобно и непробиваемо надежно}.

      Кто знает, если бы я выполнил распоряжение Семенова и в дальнейшем «жил как все», – может, меня действительно не тронули бы? Во всяком случае, предсказание Семенова исполнилось, и в августе 1968-го меня судили не за книгу и не за последующие выступления, а «за нарушение паспортных правил».

      Судили других – за чтение книги «Мои показания».

* * *

      {Лето 1968 года было наполнено событиями в ЧССР[31]. Казалось, что наши проблемы на какое-то время отодвинулись, с ними можно потерпеть. Помню по себе, с каким интересом наша интеллигенция следила за всеми сообщениями о Чехословакии: газеты, радио, рассказы наших туристов, только что вернувшихся оттуда. Все понимали, что события в ЧССР – это уже явление не внутреннее.

      Для меня не было загадкой, чем кончится Пражская весна. Рано или поздно, а ветер с Востока своим ледяным дыханием погубит еще не окрепшие побеги. И уже слышны были у нас голоса: «Не потерпим!», «Не допустим!», «Выполним свой интернациональный долг!» И из толпы: «Не затем мы их освобождали!»

      А ведь история не раз учила, что старший брат Иван умеет не только освобождать, но душить и топить в крови.

      А со стороны СССР в адрес Чехословакии – угрозы, шантаж. Через все средства информации. Этого мало: СССР взывает к «здоровым элементам» и «верным коммунистам» в ЧССР «дать отпор» и «встать на защиту». То есть перешло к прямому подстрекательству на бунт, на неповиновение законным властям в другом суверенном государстве. При этом обещается всесторонняя «братская помощь» не только со стороны СССР, а уже всего соцлагеря.