– народ суровый, за топорами и тесаками далеко ходить не станут, но мужиков в деревне мало, и никак не совладать им с закалёнными рубаками, для которых война и грабёж – основное ремесло.
– Пигган! – рявкнул сотник своему заместителю. – Я с первой и второй десяткой – к морю, а ты с остальными – в деревню! Заставьте их отступать к кораблям, а я позабочусь, чтобы здесь их ждал большой сюрприз!
Во главе двадцати ратников Воллаг помчался к морю. Полная луна бросала бледный свет сквозь изорванные ветром тучи, привычные лошади цеплялись шипастыми подковами за обледенелые камни и гальку. Вот и охрана – из-за прибрежных валунов высыпала дюжина воинов в чешуйчатых бронях, вооружённая длиннющими двуручными мечами и тяжёлыми секирами, с волосами, развевающимися на ветру – в обычае северных пиратов было ходить в бой с непокрытой головой.
– За князя! – заорал Воллаг, ловчее перехватывая копьё и пришпоривая свою кобылу. Ратники подхватили боевой клич, стремительно накатываясь на рассредоточивающихся врагов.
«Твою мать, – вновь подумал сотник, выделив взглядом «своего» противника, – ну почему именно сегодня, а?»
Рослый, как все северяне, воин присел на полусогнутых ногах, ожидая Воллага. Сотник заметил, как он держит двуручник – хочет уйти от копья и рубануть коня по ногам, таким мечом очень даже может и сразу обе отсечь. Воллаг держал копьё прижатым к боку, для таранного удара с наскоку, но, в пяти шагах от врага метнул его прямо из этого, абсолютно неудобного для броска положения – просто толкнул вперёд. Разумеется, никакой силы этот бросок в себе не нёс, попади он в броню, враг бы и не почесался, но Воллаг целил в лицо, и не ожидающий такого северянин не успел полностью отдёрнуть голову. Копьё вспороло ему щёку и рассекло пополам ухо. Воллаг, чуть поворачивая коня, как раз успел выхватить из ножен меч, чтобы на скаку опустить клинок на рыжую макушку.
С лязгом стали, руганью и криками княжеские ратники сшиблись с пиратами. Воллаг увидел, как рухнул срубленный с седла двухлезвийной двуручной секирой десятник.
«Твою мать!» – в третий раз подумал сотник, когда такая же секира почти снесла голову его кобыле. Он успел выдернуть ноги из стремян, но, уже спрыгнув, споткнулся и смачно врезался лицом в мёрзлую гальку. Вскочил, тряся головой и отплёвываясь, развернулся на месте, ударом щита отводя мелькнувшую вновь секиру, и с размаха рубанул пирата по колену, сразу под бронёй.
«Надо будет всё-таки вырвать проклятый зуб!» – подумал он, нанеся тяжёлым сапогом удар в лицо рухнувшего врага.
Глава 8
Бледный серпик молодой луны, мелькающий между туч, почти не давал света, тем более в лесу, где тьма сгущалась под кронами деревьев вовсе уж непроницаемым шатром. Мужчина, идущий по едва заметной тропке между ежевичных кустов, всю жизнь был горожанином, и, хотя для этой прогулки оделся по-походному, дышал тяжело и с присвистом, кряхтел, то и дело оступался, сбивался с тропы, чертыхался, цепляясь одеждой за ветки, и тут же испуганно замирал, вслушиваясь